Татьяна Недозор - Северная звезда

Настоящий север – это суровая, холодная зима.

Фред говорил, что среди старателей уже немало народу обморозилось, а на тех участках, которые расположены выше, в горах, несколько человек уже замерзли насмерть.

…Дни стали короткими и пасмурными, холмы покрылись сумрачными тенями, небо приобрело постоянный сизо-серый оттенок. Солнце если и появлялось на небосклоне, то на четыре-пять часов в день. Остальная часть дня тянулась в неопределенном свинцово-пурпурном мареве.

Почти каждую ночь небо освещало северное сияние. Иногда Мария выходила из домика, чтобы благоговейно насладиться этим чарующим волшебным зрелищем. По большей части сияние было зеленым, реже красным.

В те ночи, когда сияние было красным, ей снились кошмары.

Иногда, пробудившись после них, она ощущала – рядом стоит некто невидимый, напряжённо и заинтересованно наблюдая за ними. Пару раз ей даже померещилось, что она видела чью-то нечёткую тень, но мимолётно и неопределенно. Как-то раз, уже на рассвете, увидела во сне, как вдруг бесшумно отворилась входная дверь, запертая изнутри, и в проеме возникла высокая женская фигура, одетая в шкуры и в какую-то красную ткань.

Дмитрию, судя по всему, ничего такого не снилось. Правда, как-то раз, как он сказал, утром некто или нечто открыло дверь, так что среди ночи он проснулся от холодного сквозняка, и ему пришлось, встав, опять закрыться на крючок. Но, может, он просто небрежно набросил крюк за скобу?

А однажды она увидела во сне Арбенина, одетого в мундир кавалергарда со споротыми эполетами и почему-то при сабле. Он срывал с нее платье, лапал и все это сопровождал волчьим воем. Маша проснулась, задохнувшись от собственного крика, и поняла, что этот вой ей не мерещится. Это подают голос волки, оголодавшие и непривычно близко подошедшие к человеческому жилью.

…В конце ноября на землю лег настоящий снег. Она не могла избавиться от безотчетного волнения и дурных предчувствий.

В довершение всего дела Дмитрия шли из рук вон плохо. Новый шурф не оправдывал их ожиданий, с каждым днем они добывали все меньше золота. Работать стало труднее: земля промерзла очень глубоко.

Да и вообще работать было нелегко. Вначале снимали мох – здесь он был чуть не в аршин толщиной, и верхний слой земли. Затем разводили костер. И лишь на третий день начинали мыть золото.

Золото было, хотя и немного. С двадцати – тридцати бадей жидкой земли – полфунта желтого металла. Но для добычи этого полуфунта надо было жечь костры несколько часов – оттаивать грунт. Много труда приходилось затрачивать на заготовку дров. Вблизи прииска все было сожжено. Костры разводились с утра, а жалким коротким днем начинали основную работу.

Одинцов стал угрюмым и неразговорчивым.

…В ту ночь снова было красное сияние, и снова ей приснился кошмарный сон. На этот раз она увидела себя и Китти лежащими в палатке, засыпанной снежной лавиной. Снег с такой силой давил на грудь, что невозможно было дышать. Откуда-то издалека доносился голос Николая: «Маша, где ты? Маша, любимая…» Ей хотелось протянуть к нему руки, позвать его. Но нельзя было шевельнуться, а из груди вместо крика вырывался приглушенный стон. Она обреченно подумала, что ей уже никогда не удастся сбросить с себя эту тяжесть.

Вдруг, непонятно почему, она проснулась. В домике было холодно, печка давно остыла. Рядом храпел Дмитрий, навалившись на неё. Ночь была безмолвной, темнота давила на глаза тяжелым черным траурным покрывалом.

До утра она пролежала без сна и беззвучно плакала.

Прошел месяц. Декабрь давно уже окутал землю серым зимним покрывалом. День длился не дольше двух-трех часов, если не считать краткую вечернюю зарю, которая разгоралась сразу после захода солнца. Ночами ярко горели звезды и светила полная луна, которую время от времени затмевали сполохи полярного сияния. В лесу на снегу виднелись многочисленные следы копыт и когтей.

Рэнсом от скуки объяснял хозяйке, что эти следы означают.

Вот лисица молча преследовала полярного кролика, вот рысь изрыла снег в погоне за обреченным на гибель оленем; вот прошел лось, на которого лишь гризли нападает без опаски.

Тоскливый волчий вой, став уже привычным, все же холодил сердце и вселял в него беспокойную грусть.

– Он похож на крик потерянной души, взывающей к Творцу, – изрек Рэнсом, как оказалось, в свое время бывший церковным старостой в Атланте.

Время от времени она наведывалась в гости к Эрне и её мужу.

Эрна на своем ломаном английском расспрашивала о жизни белых людей и особенно женщин, и Мария, как могла, рассказывала ей о больших городах, о поездах и пароходах, о балах и магазинах, наполненных всякой едой, – это особенно восхищало простодушную индианку. Та в ответ развлекала Машу индейскими сказками и страшными волшебными историями о Вендиго – духе, идущем по ветрам, и Итхакве – боге холодной белой тишины; о волках-оборотнях, о злых туниджуках и тугнибаках, что живут далеко на севере, и о страшной одноногой и одноглазой Пайе, что скачет на своей огромной ноге по зимним просторам в разгар полярной ночи. Увидеть её означало смерть, но в дома она не входила, ибо ей закрыт путь в обиталище человека. И лишь найдя следы исполинской босой ступни, люди узнают о том, что ужасная великанша приходила к их жилищам [10].

Эти истории поначалу лишь вызывали легкий интерес у купеческой дочери, но потом она стала замечать, что темнота по углам хижины кажется ей какой-то недоброй, а в свисте ветра слышатся чужие, еле слышные голоса. И тогда она поняла, что даже если на дворе век телеграфа и просвещения, то все равно эти древние истории, пришедшие в незапамятные времена из Азии по ныне затонувшим землям, совсем по-другому звучат под пологом полярной ночи в краях, где можно идти много дней, прежде чем встретишь человека…

Иногда Эрна пела – у неё был высокий завораживающий голос.

Стив переводил Маше отдельные фразы, казавшиеся тревожными и жутковатыми.

«В большом каменном селении на юге мы проживали, пока не пришел Конец Света…»

«Желанный витязь Нижних Миров…»

«На том увале духи смерти пасутся…»

«Демоны преисподней стороны возле нас ходят…»

На её вопросы Эрна лишь пожимала плечами, песни эти она знает от матери и бабки, а те знают от своих матерей и бабок…

Как-то она спросила у индианки насчет пещеры с мумиями, где побывали они с Николаем.

Девушка ответила в том смысле, что тут раньше жили какие-то народы, которые ушли неведомо куда и о которых не осталось даже памяти. И наверное, это осталось от них.

Но, как показалось Марии, в глубине темных ореховых глаз и в выражении лица индианки что-то мелькнуло.

А затем в один из таких визитов Одинцова заметила, что живот Эрны ощутимо округлился. И, глядя в её полное счастливого ожидания лицо и сияющие глаза Стива, подумала о себе… Потом они отметили Рождество вместе с товарищами по прииску, когда вместо излюбленной тут индейки был подстреленный Фредом тетерев, но сами они жили еще в старом 1898 году – и настоящее православное Рождество отметили вдвоем с Дмитрием…