Татьяна Недозор - Северная звезда

– Когда мы приедем в Сан-Франциско, – изрекал Джозеф, – мы не будем ходить по казино, а будем посещать всякие приличные места, вроде светских раутов. И еще в театры – никогда не был в нормальном театре! Я сниму для нас лучшую ложу… А еще я куплю тебе обручальное бриллиантовое кольцо с самым крупным бриллиантом. Он будет сверкать на твоем пальце, как тысяча солнц.

Ну, Мэри, не грусти! Вчерашний день принес мне две тысячи долларов. Пару сотен просадить можно себе позволить? Но если хочешь, прогуляйся в танцевальный зал. Там, говорят, поет какая-то певичка с недурным голосом.

Они пару раз сыграли. При этом Джо несколько минут потратил на то, чтобы объяснить Марии Михайловне тонкости игры в «фараон».

Молодая женщина поневоле заинтересовалась. Эта игра в России была не очень известной. В ней крупье полагается сидеть напротив банкомета, а перед тем стоит особая машинка. Когда банкомет вынимает карту из своего ящичка, визави его со своей стороны нажимает кнопку машинки, соответствующую этой карте. Таким образом игроки узнают, какие карты еще остались неиспользованными…

Потом посмотрели, как двое играют в покер.

– Смотри, на столе нет денег, – втолковал ей Смит. – Играют на фишки. Значит, на все, что в банке. У одного – желтые фишки, каждая по триста долларов. У другого – красные, по двести долларов. Очень крупная игра. Все ставки высокие, играют на весь банк. Банк на джокере, семерка открыта. На свои карты никто не ставит. Свои карты в сторону. У всех одно на уме. Все ставят на восьмерку. Может, банк потеряет тысяч десять, может, выиграет. Да, эту игру я понимаю!

Затем он отправился играть за стол с блек-джеком, а Мария последовала его совету насчет танцзала. Там она поболтала с одной из дамочек, оказавшейся бывшей работницей соседнего с заведением Китти варьете, а ныне ставшей женой среднеуспешного старателя.

Новоявленная миссис старатель оказалась неплохим знатоком шулерских приемов, рассказывая Маше о некоторых из тех бесчисленных способов надувать неопытных игроков, кои так искусны, что лишь посвященные в состоянии уловить, в чем тут соль. Есть тут и булавочные уколы, и «песочные карты», когда играют колодой, в которой кое-какие листы слегка натерты мелкой наждачной бумагой. Если посильнее прижать такую карту к колоде, то нижняя карта пристанет к верхней и тем самым даст понтеру возможность сдавать две карты зараз. Углы иных карт слегка срезаются для того, чтобы можно было разглядеть масть и цифру на краю нижних карт.

Полчаса спустя Мария, распрощавшись с искусной в картах (и, наверное, во многом другом) дамой, обнаружила странное явление – танцевальный зал как-то быстро пустел. Скоро в нем должны были остаться лишь музыканты – толпа посетителей хлынула в игорный зал, где толклась у стола, где играли в блек-джек, как стая фокстерьеров возле клетки с крысами.

Одинцова не видела, что там происходило, так как мужчины и женщины окружали стол чуть ли не в десять рядов. Иные влезли на стулья и столы, тянувшиеся вдоль стен. Вдруг раздался рев, за которым наступило мертвое молчание; затем послышался звон золота. Еще через секунду толпа вновь заговорила и засмеялась.

– Он выиграл шестнадцать ставок подряд…

– Десять тысяч? Недурно, а?

– Солидное избиение, а?

– Делайте вашу игру, – раздался голос банкомета.

Возбуждение толпы начало передаваться и Марии, хотя она не понимала почему. Торжествующие возгласы сменяла тишина, нарушаемая хлопаньем карт…

– Прикуп, – послышался знакомый голос.

Пробившись, энергично работая локтями, она увидела стоявшего рядом с банкометом Смита и какого-то незнакомца – невысокого, рыжеватого, с бегающими глазами и квадратным подбородком. Глаза его горели, мелкие кривые зубы сверкали в карбидном пламени.

Он казался затравленным зверем.

Из толпы кто-то обратился к нему, он ответил, и неестественное возбуждение прозвучало в его пронзительном голосе.

– К черту! – взвизгнул он. – Иди к черту, Брэд! Он не может выигрывать все время! Он играет без системы, а я знаю…

В зале появился высокий блондин в синем смокинге. Маша узнала его. Макс Гастингс, хозяин «Фортуны», как она помнила, выкинутый со службы за драку с адмиральским сыном морской офицер.

– Сэр, – твердо, но вежливо обратился он к незнакомцу, – мне кажется, вам пора прекратить. Дело может кончиться дурно, а мое заведение дорожит репутацией…

– Ну, нет уж, – заорал рыжий, – у меня есть деньги! Я хочу играть! Вы не имеете права мне запретить!

Покачав головой, Гастингс решил не мешать, лишь что-то сказал незаметно появившемуся сбоку человеку с непроницаемым лицом. Должно быть, его помощник, о котором Мария мельком слышала, Эдвин Лоу. Бывший сыщик лос-анджелесской полиции, вылетевший со службы не то за взятки, не то, наоборот, за честность, ставшую поперек горла местным воротилам.

Судя по усилившемуся шуму, Смит снова выиграл. Молодая женщина вдруг подумала, что человек, игравший с ним, как-то неестественно спокоен и что взор его чересчур равнодушен.

Сжав кулаки, пожелала своему любовнику, чтобы он проиграл и закончил дело и они пошли бы домой.

– Какая ваша крайняя ставка? – отрывисто спросил Смит.

– До двухсот, – ответил незнакомец.

Это означало, как вспомнила Мария, что можно ставить до двухсот долларов на каждую карту, исключая последнюю, на которую ставится только половина указанной суммы.

Игра продолжилась. Зрители приумолкли в ожидании кульминационной точки всего вечера. Все прочие игры были забыты, а в толпе уже принимали ставки на выигрыш.

– Это не то! – внезапно сказал рыжий. – Надо играть поживее.

– Пожалуйста, – ответил Джозеф с ухмылкой. – Удвоим ставки.

Ставки были повышены до четырехсот долларов на карту…

Рыжий по-прежнему проигрывал.

Все, что ему оставалось делать, – это метать озлобленные взгляды через стол на своего соперника. Едва ли он мог избежать разорения в эту ночь.

Рыжий громко выругался, заявив, что карты, должно быть, заколдованы. Толпа встретила это заявление издевательским хихиканьем. Он даже не обратил внимания, что сейчас чужак был похож на пьяного. И на самом деле он был опьянен игрою, как вином. Или, скорее уж, одурманен. Так дьявольское зелье лишает разума курильщиков опиума.

Качался, стоя на месте, жилы на его шее надулись и вздрагивали, лицо было налито кровью.

– Я хочу поставить самую большую ставку. Что это, детская игра, что ли? – воскликнул он.

Банкомет бросил напряженно-вопросительный взгляд на торчавшего в углу истуканом Гастингса. Тот лишь удрученно кивнул с видом адвоката, безнадежно продувающего процесс.

– Хорошо, предельных ставок уже не существует, – изрек крупье. – Можете наваливать их хоть до потолка.