Татьяна Недозор - Северная звезда

Он начал тасовать карты.

Воздух стал жарким и тяжелым внутри тесного круга людей.

По бледному лицу рыжего стекал пот, а вот Смит был спокоен и даже улыбался.

Еще круг… И еще…

– Вы проиграли… Ставок больше нет, – сообщил крупье пять минут спустя.

– Сэр, – обратился рыжий к Смиту. – Прошу вас как джентльмена: одолжите мне деньги. Дайте отыграться…

– Я не подаю нищим по пятницам, – зло бросил Джо, собирая в услужливо поданную крупье сумку золото и банкноты.

– Тогда… Кто-нибудь, – обратился рыжий к толпе, – дайте мне в долг, заклинаю Богом! Я отдам их вам через час, только, ради бога, давайте скорее!! Я просадил все, что заработал за три года!

Никто, естественно, не пожелал ссудить столь неудачливого игрока. Многие глумливо улыбались, видать, откровенно злорадствуя разорению дурачка… Тем более что немало из них сами оказывались в похожем положении.

И тут странное знание нахлынуло на неё. Она все поняла – и пожалела, что не взяла с собой «диллинджер»…

Видимо, понял это и Гастингс, сделавший знак экс-сыщику, но тот и сам решительно направился к истерично оскалившемуся рыжему. Но не успел…

Все произошло дьявольски быстро.

Испуганный возглас в толпе. Лоу, рванувший из-под полы «смит-вессон», блеск стали в руках рыжего.

Бабахнул выстрел, и многоголосый женский визг ударил её по ушам.

Схватившись за раздробленный тридцать восьмым калибром лоб, рухнул на пол рыжий. Медленно осел на руки игроков Джозеф Смит, у которого слева в груди торчал загнанный по самую рукоять охотничий нож…

Потом мертвенные карбидные огни завертелись перед глазами Марии, и её накрыла тьма.

Стоял ясный майский день. Воздух был хрустально чист, а солнце такое яркое, что каждый лист на дереве, каждый камень выделялись четким силуэтом.

Несмотря на так и не оставившую её депрессию, Мария с любопытством оглядывалась вокруг.

Побережье Доусона представляло собой грандиозное зрелище: тысячи лодок, баркасов, плоскодонок; тяжелые баржи, груженные лесом, привезенным с низовьев реки на продажу. Сотни людей, кричащих и суетливо бегающих от одного судна к другому, таскающих мешки, корзины. Разобраться, что к чему, в этой кутерьме было невозможно. Молодая женщина заметила, что часть домов на Франт-стрит отстроена заново, а вдоль улицы тянется ряд фонарей, сверкающих на солнце новенькими стеклами. Какие-то ушлые бостонцы провели в городе электричество, работавшее от небольшого верхнебойного колеса на реке…

Отметила про себя обилие самодельных лодок, впритирку друг к другу жавшихся к бортам пароходов и барж. Многие из них до отказа нагружены тюками с провизией и имеют на борту пассажиров. Ну, конечно! Они все стремятся в Ном! Поверив в сказку о тамошних сокровищах, толпы искателей счастья ринулись туда, чтобы найти богатство…

Но все это не имело для неё уже никакого значения. Мария чувствовала, как на ее плечи давит свинцовая тяжесть безнадежности. Какое ей теперь дело до всей этой людской кутерьмы?

Она уплывет в Сан-Франциско, а потом возвратится в Россию. Денег будет в обрез – третьим классом по железной дороге, третьим классом через Атлантику – среди шулеров и проституток…

Через три дня после гибели Джозефа в его дом явились компаньоны покойного – хмурый Рон и Эд Милхавн – и, выразив сочувствие, без обиняков сообщили, что ей нужно покинуть жилище. С собой ей разрешили взять несколько сотен долларов да одежду – ту, что купил ей Джозеф. Она переселилась в гостиницу, а назавтра купила билет на пароход: самый дешевый из тех, что были.

На середине трапа Мария Михайловна остановилась, и немолодой рыжий шотландец грубовато подтолкнул ее в спину.

– Что ты встала как вкопанная? Или тебе нравится это стадо идиотов, устремившихся в Ном? Тебе, беби, там делать нечего. Мужики в тех краях отморозили последние яйца!

Кивнув, она поднялась на палубу. Ей было все равно. Чувство бесконечного тупого отчаяния переполняло ее душу, лишало сил. Хотелось упасть на колени и молиться, чтобы Господь избавил ее от страданий, а заодно и от необходимости жить.

Вяло наблюдала, как народ возился с багажом.

И тут… Жаркая волна прошла по телу не хуже «Вдовы Клико».

Ей показалось, что она видела Николая или, по крайней мере, очень похожего на него человека, садящегося к рулю одной из самодельных лодок. Но Маша очень быстро потеряла лодку из вида: в гавани было настоящее столпотворение, сотни судов курсировали в разных направлениях, где тут было уследить за крохотной лодчонкой! И потом, этот мужчина никак не мог быть Устюжаниным. Просто она так долго и настойчиво думала о нем, что ее воображение наделило чертами Ника совершенно постороннего человека. Вот и все.

Шло время, а Одинцова все стояла на палубе… Она смотрела на оживленное движение речных судов, которые порой расходились, едва не сталкиваясь бортами. Где-то выше по течению произошло столкновение или какая-то другая неприятность – оттуда доносились громкие возмущенные крики. Возникла пробка, владельцы лодок грозно потрясали кулаками в адрес виновников задержки.

Одна из лодок привлекла её внимание. У нее был квадратный парус, а на корме виднелась надпись «Веселый заяц». Рулевой, юноша лет двадцати, заметил, что она смотрит на него, и весело помахал ей рукой. Но молодую женщину заинтересовал не он, а пассажир, сидевший рядом с кормчим. Крепкий парень с надвинутой на глаза шляпой. Он напомнил ей…

Паровая машина «Ханны» глухо зарокотала и зашипела, гребные колеса заработали на малом ходу. Капитан предпринял попытку маневра, и борт парохода на несколько футов отодвинулся от причала, давая понять соседним лодкам, что пароход собирается отчалить. Экипажи ближайших лодок возмущенно замахали руками и подняли настоящий гвалт.

И снова глаза Марии оказались устремленными на человека, беспечно сидевшего у руля плоскодонки. Сдвинув мягкую шляпу со лба, он с любопытством наблюдал за происходящим и, похоже, получал удовольствие от поднявшейся кутерьмы. Молодая женщина вгляделась пристальнее, но яркое солнце слепило глаза и мешало как следует рассмотреть черты его лица. Она прищурила глаза, чтобы солнце не так сильно било в них. В это время человек оглянулся и стал разглядывать палубу парохода, на которой стояла Мария. Ее сердце рвануло из груди.

– Николай!!!

Она закричала и метнулась к белому, свежевыкрашенному поручню.

– Николай! Это я! Я, Маша! Мария! Николай!

Ее голос эхом разнесся по воде.

Мария кричала изо всех сил. На какой-то миг их глаза встретились. Он недоуменно смотрел на Марию, отказываясь верить своим глазам. А может, это ей только кажется! Проклятое солнце! Ничего нельзя разглядеть!