Ольга Елисеева - Последний часовой

– Неграми? – поразилась собеседница. Умилительная глупышка!

– Нет, гессенцами. Разве вы не слышали, здесь, в Англии, некоторые полки до сих пор называют гессенскими? Хотя в них давно служит другой сброд.

– Так он их продавал в армию?

– Да, волонтерами. Во время войны с Америкой. Помните, когда колонии восстали?

– У нас в Америке были колонии? – Леди Хертфорд округлила глаза. – Как столько разного помещается в вашей голове?

Графиня вздохнула.

– Душа моя, я не отличу шелкового крепа из Манчестера от индийского камлота.

– О, тут большая разница! – Крошка Хертфорд пустилась в объяснения.

Долли и Каннинг смотрели друг на друга. «Избавь меня от нее», – было написано на лице госпожи Ливен. Наконец фаворитка унялась.

– Понятно?

– После ваших пояснений – абсолютно.

– Ну вот, теперь про гессенцев. – Оказывается, ей удавалось удержать в памяти то, что было сказано десять минут назад.

– Солдаты воевали. Ландграф считал золотые талеры. Но он был старомоден, просто складывал их в сундуки. Ротшильд поступал иначе. Он завел сеть агентов в разных городах Европы. Те сообщали ему о колебаниях валют. Мейер играл на бирже, беря для этого казенные средства. Вложенные суммы возвращались в казну, а выручка – в его собственный банк.

– Очень хитро! – одобрила леди Хертфорд. – Но все-таки торговля людьми… Мне кажется, это… аморально.

Долли пожала плечами.

– Основа великого состояния редко создается честным трудом. К тому же солдат покупала Англия.

Последнее замечание совершенно примирило собеседницу с неприглядной стороной франкфуртской эпопеи. Разве может Британия сделать что-то недостойное? Сама мысль об этом смешна!

– А барон…

– Натан не барон, – мягко поправила Долли. – Конечно, он хотел бы получить титул лорда для своих потомков. Но пока только Соломон в Вене и его дети возведены императором Францем в баронское достоинство.

– Почему же Натана и Лайонела так называют?

– Из лести, милочка. Из лести.

– А за что Соломон получил дворянство?

– О, – госпожа Ливен вздохнула, – мне кажется, я сегодня играю роль Шахерезады.

– Но сказка интересная, – взмолилась леди Хертфорд. – Натан богат, как калиф. Мы здесь попали в «Тысячу и одну ночь».

Долли была из тех, у кого всегда спрашивают разъяснений. Дама-политик – большая редкость. Особенно если она не теряет ни женственности, ни любезности. Быть хозяйкой салона – что респектабельнее? Но это обязывает. И госпожа Ливен сообщила очередную «тайну».

– Император Франц выдал свою дочь принцессу Марию Луизу за Бонапарта.

– Ах, он злодей!

– Но Бонапарта побили. Бедняжка поехала к нему на Святую Елену. Он ее плохо принял, и ей пришлось найти утешение в объятьях одного из генералов.

– Пикантно.

– Не то слово. Пока австрийский монарх думал, как поступить, Мари обзавелась двойней. У нее хватило ума признаться, что это не дети Бонапарта. Иначе их безопасность невозможно было бы гарантировать. Произошло расторжение брака по обвинению в неверности. После чего счастливая мамаша выскочила замуж за своего генерала Нейперга. Да еще и получила от Соломона кругленькую сумму, позволявшую внукам-бастардам императора Франца существовать безбедно. Вот за это его и наградили.

– Потрясающе! Я бы слушала вас до вечера!

«Мне надо попробовать читать лекции в Кембридже».

– Вон там впереди, кажется, машут белой салфеткой, – заметил Каннинг. – Нас зовут перекусить. Надеюсь, пикник не обманет ожиданий.

Все трое устремились вдоль пруда к мостику с маской тритона. Долли вела лошадь в поводу. У юго-восточного фасада дворца вокруг фонтана были расставлены столы под светлыми балдахинами, украшенные букетами цветов, гирляндами и лентами. Веселая, празднично одетая компания – кажется, весь лондонский свет – мелькала возле них, смеялась и разговаривала. В воздух ударяли пробки шампанского. Изысканные блюда – знаменитый со времен Венского конгресса сыр бри с газоном плесени, гусиная печень фуа-гра со сладкими белыми винами, мясные шарики булетт с яблочным кальвадосом из Нормандии (на русский вкус водка водкой), устрицы в перламутровых раковинах, мидии, спрятанные в листья салата и обрызганные лимонным соком… Нельзя было не заметить, что хозяин привержен французской кухне.

Ехидничая в душе над собравшимися, явно предпочитавшими пудинг лягушачьим лапкам, Долли шла вдоль столов. Навстречу ей поднялся муж, граф Христофор Ливен, и радушно протянул руку. При виде его она не могла не улыбнуться – самый милый и воспитанный джентльмен в стране неотесанных болванов – вот как он выглядел! Под стать ей высокий, сухой, с приветливым умным лицом и чуть меланхоличной полуусмешкой. Его здесь любили, скоро 14-й год как они в Лондоне. Такому политическому долголетию можно позавидовать. И Долли приложит все усилия, чтобы отпраздновать 15-й юбилей.

Даже если в чем-то между супругами пробежала кошка, Христофор никогда не позволял себе показать этого открыто. Они оставались самыми близкими друг другу людьми.

– Я уже беспокоился за вас, мадам.

– Не стоит. Мне пришлось ублажать сначала леди Лэм, потом Хертфорд. И все потому, что любая из них может впрыгнуть в королевскую постель.

– Будешь устриц?

– Только если нам принесут белого вина.

На какое-то время графиня расслабилась. Беседа лилась. Ее никто не беспокоил. Слушали других ораторов, провозглашавших доброе здоровье хозяина. Как вдруг сзади плеча госпожи Ливен коснулась чья-то рука. Долли вздрогнула. Какая невоспитанность! Оборачиваясь, она не успела согнать с лица гневное выражение, и при виде его Натан слегка попятился.

– Вы меня напугали, – с обворожительной улыбкой извинилась дама.

– К сожалению, мне не удается усвоить всех тонкостей светского поведения. Надеюсь, мой сын Лайонел будет естественнее меня смотреться в этом кругу.

– Зато вы почти без акцента говорите по-английски, – сумела влить ложечку меда Долли.

– Да, мой отец так всю жизнь и изъяснялся на идише. Даже когда стал государственным казначеем. Как ландграф его понимал?

– Два нумизмата всегда поймут друг друга, – улыбнулась графиня. – Когда дело идет о деньгах, переводчики не нужны.

Натан зааплодировал.

– Как вы тонко шутите, госпожа посол!

– Я не посол! – запротестовала Долли. – Надо говорить: госпожа посольша.

– Позвольте мне сохранить эту ошибку в языке. Она очень точно выражает суть дела.

Долли разрешила себе покраснеть. Оба польстили друг другу, и теперь дорога к более доверительной беседе была открыта.

– Прогуляемся? – предложил Натан.

Их проводили многозначительными взглядами. Хозяин и гостья не удалялись от столов. Но отошли ровно на такое расстояние, которое позволяло им говорить и не быть услышанными. Натан был очень благообразен, и Долли не испытывала неудовольствия, расхаживая с ним под руку. Невысокий, круглый, с респектабельным брюшком, он чем-то напоминал Александра Тургенева – большой гурман и большой весельчак. На носу у него красовались круглые очки, седоватые волосы у висков вились, как у херувима.