Юрий Шестера - Аляска, сэр!

Немного погодя выехали на дорогу, вдоль которой росли лишь редкие кусты с разбросанными между ними, наподобие ландышей, островками черемши да каменные березы, чьи ветви образовывали не раскидистые кроны, как в среднерусской полосе, а тянулись под углом вверх.

– Где же тогда жители Петропавловска берут сосновые бревна для постройки своих домов? – вновь обратился с вопросом к проводнику граф, озадаченный видом столь скудной растительности.

Осип Макарович охотно сообщил, что в ближайших окрестностях Петропавловска сосновых боров действительно нет. Однако начиная от истоков реки Камчатки и далее по ее течению на северо-восток, вплоть до впадения в Тихий океан, растут настоящие таежные леса, в которых в изобилии водятся соболь и куница. Но поскольку леса эти расположены довольно далеко, бревна приходится тащить волоком с помощью лошадей, ввиду чего дома в Петропавловске сто́ят очень дорого.

Присмотревшись, Алексей Михайлович действительно разглядел на дороге оставшиеся от волока бревен борозды, правда, изрядно уже поросшие травой.

– А из чего же тогда выстроили свои дома моряки Второй Камчатской экспедиции Беринга, которые, собственно, и положили начало Петропавловску во время их первой зимовки в этих местах? – не успокаивался любознательный граф. – У них-то лошадей ведь не было!

– Дело в том, ваше сиятельство, что на берегах Авачинской губы в те времена во множестве росли пихты. Вот их-то и рубили, а затем на буксире сплавляли шлюпками по воде к Петропавловской гавани. Теперь же вырубка пихт строжайше запрещена. Но не могу не отметить, что корабельные плотники были отличными мастерами своего дела: дома, срубленные ими, до сих пор, по прошествии вот уже более полувека, слывут в городе самыми крепкими.

Дорога между тем пошла на подъем, и, поднявшись вскоре на небольшой перевал, путники остановились. Справа возвышался конус Корякского вулкана, но теперь уже намного ближе: даже отсюда на его склонах были различимы длинные борозды, оставленные потоками лавы. Слева же простиралась широкая долина, упиравшаяся прямо в высокие остроконечные горы Срединного хребта, покрытые темно-зелеными пятнами кедрового стланика.

– Пойма реки Быстрой, впадающей в Охотское море, – пояснил Осип Макарович. – Здесь-то, между галечными берегами, заросшими шеламайником – смесью тополя, ив и ольхи, – она течет широко и спокойно, а вот в теснине Ганальского прохода, что находится между Восточным и Срединным хребтами, превращается в бурную стремнину, подтверждая тем самым свое название. Сейчас мы спустимся прямо к реке, проедем пару верст вверх по ее течению, и потом я покажу вам одно из чудес Камчатки.

– Вы меня заинтриговали! – воскликнул Алексей Михайлович, вызвав у проводника довольную улыбку.

Всадники гуськом спустились к реке и неспешно двинулись по ее левому берегу. Когда пересекли по деревянным мосткам какой-то безымянный ручей, проводник свернул вправо. Добравшись до небольшой лужайки, он ловко соскочил с жеребца и предложил спутникам сделать то же самое.

Алексей Михайлович, охотно последовав его примеру, принялся разминать затекшие ноги, а Кабри, сползший с кобылы с помощью Осипа Макаровича, с трудом доковылял до ближайшего большого валуна, облегченно на него плюхнулся, но тут же с исказившимся от боли лицом вскочил.

– Натер задницу о седло, бедолага, – хмыкнул Осип Макарович, уже уразумевший, что по-русски француз мало что понимает. – Ничего, иноземец, сейчас я тебя вылечу… – Быстро раздевшись догола, он плюхнулся в протекавший рядом ручей, подернутый легким парко́м, и блаженно воскликнул: – Ох и благодать же, ваше сиятельство! Ныряйте следом, ей-ей, не пожалеете!

Вода оказалась горячей, но вполне терпимой, и Алексей Михайлович самозабвенно вытянулся в ней во весь рост. «До чего ж благодатна камчатская земля, – думал он, омываемый горячими струями, – и богата термальными источниками! Помнится, я читал о них у Крашенинникова [14] Крашенинников Степан Петрович (1711–1755) – русский ученый, исследователь Камчатки, академик Петербургской АН (1750). Сподвижник М.В. Ломоносова. В 1724–1732 гг. учился в Московской славяно-греко-латинской академии, в 1732–1733 гг. – в университете в Петербурге. Участник 2-й Камчатской экспедиции (1733–1743); исследовал полуостров Камчатка. В 1751 году закончил «Описание земли Камчатки» – первый масштабный письменный труд, посвященный географии Камчатки, а также быту и языкам местных народов (гл. обр. ительменов) и их истории. в “Описании земли Камчатки”… Но одно дело – читать, и совсем другое – испытать их неповторимую прелесть на себе».

– Кабри! – позвал он. – Вы что, ждете особого приглашения?!

Слуга нехотя разделся и, опасливо кряхтя, шагнул в ручей. Однако почти тотчас лицо его озарилось прямо-таки детской радостью.

– Шарман, мсье, воистину шарман!.. – восхищенно забормотал он.

– Эта вода не только приятна, но еще и целебна, – авторитетно заявил графу Осип Макарович. – Особливо при заболеваниях кожи и ломоте в костях помогает. Проверено на деле не единожды, так что не сомневайтесь: когда ваш француз вылезет из ручья, он забудет про все свои болячки.

– И сколько же времени нужно просидеть в воде для получения должного лечебного эффекта?

– А сколько душе угодно, ваше сиятельство. Чем дольше, тем лучше. Но это еще не все, – загадочно ухмыльнулся он и, выбравшись из ручья и зазывно махнув рукой, побежал через лужайку.

Гонимый любопытством, Воронцов последовал за ним. Оказывается, не далее чем в десяти саженях протекал другой ручей, в который Осип Макарович с ходу и плюхнулся.

– Бр-р-р! – раздался его неразборчивый возглас.

Граф повторил маневр проводника, но в первую же секунду в его тело словно впились тысячи игл, и он пулей выскочил на берег. За ним выбрался из ручья и Осип Макарович.

– Это контрастное купание, как говорит их превосходительство господин губернатор, – пояснил он. – У нас в Сибири, где я вырос, мужики тоже, крепко попарившись в баньке, выскакивали на улицу и бухались прямо в сугроб. А потом опять возвращались в парную…

Неслышно подошедший Кабри осторожно сунул ногу в горную родниковую воду и тут же в ужасе отпрянул.

– Ну уж нет, это удовольствие только для отчаянных русских. А нам, французам, оно совсем ни к чему, – проворчал он и засеменил по гальке обратно, к ручью с горячей водой.

– Не обессудьте, Осип Макарович, но я, пожалуй, тоже последую за французом, – развел руками граф.

«Удивительно! – рассуждал он, снова млея в горячей воде. – Два ручья текут практически рядом, а температура воды в них совершенно разная. Вот уж воистину: Камчатка – земля контрастов! Причем, согласно Крашенинникову, район реки Паратунки, впадающей в Авачинскую губу на противоположном Петропавловску берегу, вообще изобилует термальными источниками. Это ж неслыханное богатство! Вот только как им воспользоваться?!» – Воронцов мысленно представил многие тысячи верст, отделяющие эти благодатные места от центральных районов России, и сокрушенно вздохнул.