Юрий Шестера - Аляска, сэр!

От нарисованной Воронцовым перспективы глаза вождя загорелись, ведь недаром он слыл человеком умным и прозорливым.

– Рискну, пожалуй, – сдался он. – Так и быть, разрешу твоей Аркчи участвовать в моих переговорах с русскими. – И тяжко вздохнул, предвидя реакцию на этот его шаг соплеменников.

– Не волнуйся, Томагучи, – поддержал его Алексей Михайлович, – первое время я буду рядом и в случае чего помогу Аркчи.

Они шли навстречу друг другу, широко раскинув руки.

– Здравствуйте, Павел Кузьмич! С прибытием! Рад видеть вас в добром здравии! – Воронцов крепко обнял своего учителя.

– Взаимно, Алексей Михайлович! В прошлый мой приезд вы обретались где-то далеко, вон за теми горами… – Он кивнул на гору Святого Ильи, снежная вершина которой искрилась на фоне безоблачного голубого неба.

– Не только обретался, но даже и воевал там с индейцами.

Павел Кузьмич испуганно отшатнулся.

– Бог с вами, Алексей Михайлович! Как же вы умудрились схлестнуться-то с ними?!

– По случаю, Павел Кузьмич, по случаю… Но, как видите, жив и здоров.

– Ну и слава богу! – учитель широко перекрестился. – А вам, кстати, огромное спасибо от моих родителей. Батюшка так и написал мне: передай, мол, нашему благодетелю огромное спасибо. Родители ведь на те деньги, что вы всучили мне в прошлый раз, наняли хорошего доктора, и матушка почти сразу пошла на поправку, – с сияющими глазами сообщил он. – Моих же денег, которые я регулярно им отправляю, едва хватает, чтобы поднять на ноги младших сестер.

– Я очень рад, что моя скромная помощь пригодилась. Так что напрасно вы, Павел Кузьмич, сопротивлялись.

– Просто привык жить по средствам, – смущенно отвел тот глаза в сторону.

– Увы, зачастую в жизни складываются обстоятельства, требующие мобилизации всех сил и любых средств… Кстати, именно по этому поводу я и хотел бы, Павел Кузьмич, посоветоваться с вами…

– Я весь внимание, – с готовностью откликнулся тот.

И Воронцов откровенно поведал ему о причинах ускоренного обучения Аркчи русскому языку и о своей договоренности с вождем племени Томагучи.

– Таким образом, – подвел он итог сказанному, – вы, надеюсь, поняли, что я хочу обеспечить приличное будущее жене и сыну. А это станет возможным лишь в том случае, если результаты торговли мехами с участием Аркчи окажутся для тлинкитов более выгодными, чем прежде.

– То есть вы, Алексей Михайлович, ради интересов вашей семьи предлагаете мне уменьшить прибыль Российско-американской компании, официальным представителем коей я являюсь? – открыто, без обиняков, спросил Павел Кузьмич.

– Не совсем так. Я отнюдь не настаиваю на том, чтобы несколько уменьшить прибыль Компании, которая, как мне известно, довольно велика, а всего лишь прошу, чтобы торги с индейцами данного племени проводились честнее, чем раньше…

– Так я же, Алексей Михайлович, купец, – рассмеялся Павел Кузьмич. – А основным принципом купечества, во всяком случае российского, является негласное правило: «Не обманешь – не проживешь».

– Догадываюсь, Павел Кузьмич. Но вы ведь, насколько мне известно, не только купец, а еще и титулярный советник, – вынужденно наступил Воронцов на «больную мозоль» учителя. – К тому же я веду речь о совершенно незначительном снижении доходов Компании, ни в коей мере не способном отразиться на ее благополучии. В конце концов, я даже готов возместить эту разницу из собственных средств.

Лицо Павла Кузьмича вспыхнуло от негодования.

– Я и так, Алексей Михайлович, обязан вам за своих родителей по гроб жизни! – Затем, слегка успокоившись, принялся озабоченно рассуждать вслух: – Но чем же, ваше сиятельство, я объясню в конторе Компании снижение прибыли от торговли с тлинкитами, пусть даже и незначительное? Ведь там всегда заранее просчитывают ее примерную величину.

– Вот именно, что примерную, – улыбнулся Алексей Михайлович. – А на сей раз, например, шкурок первого сорта у тлинкитов окажется чуть больше, чем ранее, – намекнул он с невинным видом.

– Пересортица! – обрадованно воскликнул Павел Кузьмич. – Да, подобный прием меня действительно никогда еще не подводил, – он с удовлетворением потер руки. – Ну что ж, Алексей Михайлович, я согласен поучаствовать в вашем спектакле.

– Только прошу вас, Павел Кузьмич, не слишком уж откровенно поддаваться напору моей жены.

– Ученого учить – только портить, – плутовато улыбнулся тот.

На только что пробившейся из земли весенней травке были аккуратно разложены шкурки морских бобров, соболей, куниц, лисиц, енотов, белок. Отдельно лежали шкурки речных бобров, присланные Яндогой.

Еще когда Алексей Михайлович гостил за Скалистыми горами, его заинтересовало, почему там водились речные бобры, а на океанском побережье – нет. После недолгих размышлений он пришел к выводу, что данное обстоятельство обусловлено двумя факторами. Во-первых, речки и речушки, впадающие в Тихий океан, отличались стремительным течением, то есть имели горный характер, тогда как характер рек за Скалистыми горами был равнинным, с медленным течением. Во-вторых, во время нереста лосося десятки тысяч этих сильных рыб, гонимых инстинктом продолжения рода, неудержимой лавиной стремились из океана к местам нерестилища, сметая на своем пути все преграды. Какие ж тут бобровые плотины уцелели бы?!

Все тлинкиты, в том числе жители соседних селений, собрались возле разложенного на траве богатства, добытого нелегким трудом охотников. Ведь от успешности нынешних торгов зависела их жизнь до следующей весны.

Впереди всех стояли старательно скрывавшие волнение Томагучи и Воронцов, а торги с младшим вождем белых вел один из приближенных к вождю тлинкитов. Последнему помогала Аркчи, и это обстоятельство стало предметом негромкого, но жаркого обсуждения индейцев. Еще бы! Невиданное дело, чтобы женщина, да к тому же всего год назад имевшая статус бесправной рабыни, участвовала в торгах и переговорах! Однако присутствие главного вождя племени, который сам же, безусловно, и дал ей на то разрешение, сдерживало их открытое осуждение.

Павел Кузьмич, как всегда, придирчиво осматривал каждую шкурку, после чего относил ее к тому или иному сорту, а индеец, ведший с ним переговоры, оспаривал, как мог, его решение. Аркчи внимательно присматривалась и прислушивалась к их торговле и вдруг не выдержала.

– Павел Кузьмич, – на довольно чистом русском языке произнесла она, осмотрев шкурку соболя, которую тот после согласования с индейцем положил в кучку второсортной продукции, – а на каком основании вы отнесли эту шкурку ко второму сорту?

Алексей Михайлович громко перевел ее слова для стоявших рядом тлинкитов, и по их рядам прокатился гул удивления.