Николай Дмитриев - Брестские ворота

Тем временем танкист подошёл ближе, ловко приложил ладонь к танкистскому шлему и представился:

– Командир танка сержант Мироненко.

– Лётчик-истребитель… – насмешливо кинул Палевич и уже строго спросил: – В чём дело, сержант?

– Я вижу, у вас бензин есть, – танкист показал на привязанную к площадке под радиатором бочку.

– Ну и что? – пожал плечами Палевич. – Нам ещё ехать и ехать…

– Куда, к немцам? – сержант дерзко посмотрел на лейтенанта.

– К каким ещё немцам?.. – Палевич приоткрыл дверцу и ступил на подножку. – Мы к своим пробираемся!

– До наших ещё километров двадцать-тридцать. Мы точно разведали, – пояснил сержант.

– Так, так, так, – протянул Палевич и, оценивающе глянув на сержанта, спрыгнул с подножки…

Вообще-то Мироненко читал карту плоховато, но сейчас кроки, показанные ему лётчиком, словно отпечатались в голове у сержанта. Он ясно представлял себе, что ему следует, строго придерживаясь края оврага, доехать до полевой дороги, а там, свернув влево, жать напрямую по сельской улице, с тем, чтобы, вырвавшись на восточную окраину, снова взять правее и рвануть через уцелевший, как клятвенно утверждали ходившие на разведку бойцы, мост.

Случайно найденный танк вселил в сержанта злую уверенность. Вопреки обстоятельствам он гнал машину до тех пор, пока в баке был бензин, а потом им пришлось почти полдня простоять на шоссе под бомбёжкой, собирая остатки топлива с подбитых машин. Там же разжились и кое-каким провиантом, потому надежда добраться к своим не пешедралом, а как и положено танкисту, на танке заставляла Мироненко действовать решительно и жёстко.

И так продолжалось до тех пор, пока кольцо окружения не замкнулось, и шоссе не перехватили немцы. Вступать в бой Мироненко не решился, предпочитая беречь боезапас для будущего прорыва, а пока пришлось съехать с шоссе на лесные просеки. Но здесь Мироненко подвела кажущаяся простота. Сержант решил, что достаточно двигаться хотя бы примерно в нужном направлении, но они малость заблудились, и это привело к вынужденной остановке в лесу. Тогда, сохраняя остатки горючего, Мироненко прекратил движение и выслал пешую разведку.

Фронт оказался совсем рядом, однако стало ясно, что на танке не прорваться, просто не хватит бензина. Но видать чёрт ворожил сержанту, в тот самый момент, когда казалось, что единственным выходом было бросить танк на дороге, неизвестно откуда появилась полуторка.

Дальше всё было предельно просто. Мироненко на удивление быстро нашёл общий язык с лейтенантом-лётчиком, которому подчинялась команда грузовика, и после короткого совещания было решено действовать вместе. К тому же у лётчика оказалась карта и главное – неистраченный запас бензина, а это во многом облегчало задачу, и потому сейчас Мироненко, стоя в открытом люке, уверенно вёл танк, время от времени поглядывая назад, проверяя, не отстал ли следовавший за ним грузовик.

Тёмный провал оврага, тянувшийся рядом, постепенно сошёл на нет, и, преодолев напоследок с десяток колдобин, танк Мироненко выполз на дорогу. Сержант испугался, что идущая сзади полуторка застрянет, но, обернувшись, увидел, как грузовик, раскачиваясь во все стороны и рыча мотором, на первой передаче уверенно выезжает следом.

Стоявший на подножке автомобиля лейтенант успокаивающе махнул рукой, и Мироненко толкнул водителя в спину:

– Трогай!..

Полевая дорога сильно петляла, и сержант боялся потерять колею, но всё обошлось благополучно, и когда танк оказался на сельской улице, он приказал остановиться возле первых проглянувших из темноты строений. Мироненко прислушался, но всё было тихо. Видимо, немцы, если они и были где-то поблизости, считали, что гудеть мотором и лязгать гусеницами ночью позволено только им.

Надо было решать, как быть дальше, и сержант, выбравшись из танка, подошёл к полуторке. Оба командира уже вылезли из кабины, и лейтенант, не дожидаясь вопросов, сообщил:

– Пока ждём… Я бойца послал, прояснить обстановку.

К своему удивлению, Мироненко отметил, что женщина, ехавшая вместе с бойцами, не спряталась, как следовало ожидать, а испуганно выглядывала из кузова. Стоявший рядом воентехник, видимо, продолжая опекать приблудившееся семейство, обращаясь к женщине, заметил:

– Зря вы так… Мы ж стрелять будем, а там мало ли что…

Не отвечая, женщина только покачала головой, и тогда воентехник предложил:

– А может, тут останетесь? Я переговорю с местными…

– Нет, нет, – женщина энергично запротестовала. – Я решила, а там уж пусть будет, как будет…

– Ну смотрите… – техник вздохнул и, вроде примирившись с решением женщины, предложил: – Тогда забирайтесь в самую середину и ложитесь вместе с детьми на пол. И чтоб головы не поднимать, авось пронесёт…

Разговор сам собой прервался, и вокруг стало совсем тихо. Внезапно совсем рядом забухали армейские сапоги, и, возникнув из темноты, ходивший на разведку боец доложил:

– Товарищ лейтенант, здешние мужики говорят, что немцы на том конце села расположились.

– А точнее? – спросил лейтенант.

– Не знают они. Потому как сидят, будто мыши под метлой, ждут…

– Ну, это ясно… – лейтенант секунду подумал и обратился к Мироненко: – Значит так, сержант. Ползём к мосту по возможности тихо, а если нет, то полный газ и пали во все стороны, иначе не прорвёмся.

– А как вы? – спросил Мироненко.

– А мы, как выйдет. Будем позади ехать, а подобьют, бегом за тобой побежим, другого выхода нет.

– Понял, – Мироненко подтянулся. – Разрешите выполнять?

– Двигай, сержант, – лейтенант неожиданно дружески хлопнул его по плечу и полез в кабину.

Забравшись в танк, Мироненко с минуту присматривался. Потом увидел, как лейтенант, садясь в кабину, махнул рукой, и по этому сигналу танк, тронувшись с места, медленно пополз сельской улицей, тишину которой в любой момент могли оборвать выстрелы.

Однако пока всё было тихо. Немцы не появлялись, и Т-26 с идущей следом полуторкой проехали наверняка половину села, прежде чем сержанту показалось, будто за ближайшим плетнём мелькнула каска. Секунду Мироненко напряжённо всматривался, но тут долетевший из-за плетня истошный вопль: «Руссише панцер!..» – рассеял все сомнения.

Водитель дал газ, танк рванулся вперёд, и одновременно по броне дробно ударила пулемётная очередь. Мироненко мгновенно прильнул к прицелу, увидел за прыгающим перекрестием яркие вспышки выстрелов и надавил педаль.

Пушка бабахнула, снаряд, посланный почти наобум, взорвался где-то в стороне от пулемётного гнезда, но стрельба прекратилась. Видимо, ошарашенные такой наглостью немцы не знали, как быть, и именно эта минута решила успех почти безнадёжного дела.