Гарри Тертлдав - Оружие юга

— Слишком грубо? — повторил его друг и горько засмеялся. — Нет, нет, нет. Железная дорога уволила меня, потому что я относился к ним как к обычным людям.

— Так причина в этом? — воскликнул Коделл. Он уже слышал о других северянах, отстраненных от должностей по той же причине.

— Причина именно в этом, клянусь богом. — Плезант попытался объяснить: — Нейт, вот ты учитель. Ты должен знать разницу между глупым и невежественным человеком.

— Конечно, знаю.

Прежде, чем они пошли дальше, Коделл огляделся. Они шли на юг от дома вдовы Биссетт. Пары минут было достаточно, чтобы уйти на край города. Вокруг не был никого, кто бы мог подслушать их разговор.

— В нашем округе безграмотных людей слишком много. Многие в моей роте не умели написать свои имена, или прочитать их, если они были написаны. Но я не считаю, что здесь более глупые люди, чем где-либо еще. Я многих учил писать письма в то время, как мы были в армии. — И Молли Бин в том числе, добавил он про себя. — И они справлялись с этим хорошо, получив благодаря мне шанс, который прежде не имели.

— У меня тоже был такой же опыт с корнуэльцами, ирландцами и немцами, которые работали на шахтах в штате Пенсильвания. Они многого не знают, но они не идиоты или младенцы — покажи им, что нужно сделать, объясни зачем, и дальше они продолжат сами. Тебе не нужно стоять над ними с кнутом. Те, кто не хочет работать, пусть катятся на все четыре стороны.

— Негров не отпустишь на все четыре стороны, — заметил Коделл.

— Это правда, но я, тем не менее, не хотел стоять над ними с кнутом. Но опасался, что придется: южане много лет держали их в невежестве, как животных. Ситуация сложилась гораздо хуже, чем у белых мужчин, которые работали у меня на Севере. Но я решил, что я должен сделать то же самое, как я сделал там — я разбил бригады на пары, чтобы один учился у другого. Я каждый день доплачивал полдоллара каждому человеку в той бригаде, которая положит больше шпал, или отсыпет больше гравия на земляном полотне. Я дал им нормы выработки, которые они должны были выполнить, либо оплата снижалась вдвое. Я хотел, чтобы они таким образом работали без моих понуканий — самостоятельно, если ты понимаешь, что я имею в виду. И после того, как я дал им стимул к работе, я решил со стороны понаблюдать, что из этого получится.

— Ну, и как все это сработало? Я знаю, что многие белые люди не прочь были бы помахать молотом за лишние полдоллара в день.

Летом, подумал Коделл, я и сам бы не отказался от этого.

— Не забывай, что они получили бы эти деньги, если бы сделали больше, чем другие бригады. В общем, все развивалось так же, как это было у нас в шахтах — они действительно быстро восприняли мою идею. И в течение недели уже одна из бригад нашла более быстрый способ выгрузки гравия из вагона на проезжую часть. А на следующий день другая бригада ускорила прокладывание нового пути. Да будь я проклят, если знаю, так ли умны негры, как и белые люди, Нейт, но они точно не так глупы, как люди здесь думают, и это факт.

— Если ты наладил работу у них, чем тогда были недовольны железнодорожники? — спросил Коделл.

— Я думаю, что проблема в отношении к негру, как к человеку, успешно работающему человеку. Мои бригады начали хвастаться и выпендриваться перед другими работниками, а также драться с ними, и даже огрызаться на белых, которые делали им замечания по их работе.

— Ой-ё-ёй, — сказал Коделл.

— Вот правильно, ой-ё-ёй, — согласился Плезант. — Ты скажешь мне, что это глупость со стороны негров так вести себя в этой стране, независимо от того, насколько они правы — а может быть, именно потому, что они правы. Но почувствовавший себя человеком, не станет любезно выслушивать необоснованные претензии от дурака. В этом, отчасти, была и моя вина тоже. Мои бригады начали выкладывать мне хорошие по их мнению новые идеи, или спорить со мной, если им не нравились мои задумки. Я их всегда выслушивал. Почему бы и нет? Иногда они были правы. А ведь здесь, на юге, черный по определению не может быть правым.

— Ты говоришь, прямо как аболиционист, — сказал Коделл.

Плезант пожал плечами.

— Если негры на самом деле намного уступают белым, то есть, если они глупее от природы, я имею в виду, я могу найти некоторое оправдание рабству. Если же они отстают от нас только потому, что они невежественны, то почему бы не поработить невежественных белых мужчин, которых тоже немало?

Коделл задумался. Перед ним снова встали образы Джорджи Баллентайна; черных людей в синей форме, стоящих насмерть под огнем АК-47 и Жозефины, чье прекрасное тело будет продаваться и подвергаться насилию только из-за своего темного цвета. Было ли это справедливо? До войны он принимал это как должное. Он многое принимал как должное до войны. Он подумал, а что бы произошло, если бы Север победил и заставил Юг освободить рабов. Как они будут жить? Где они будут работать?

— Ну нельзя же вот так просто взять и выпустить их на все четыре стороны, — сказал он.

— Ммм-может быть и нет, — сказал Плезант как бы сомневаясь. Затем он рассмеялся. — Я думаю, вы бы линчевали всех, кто попытался бы освободить их, после того как вы совсем недавно воевали за то, чтобы удержать их в рабстве.

— Война началась не из-за рабов, — сказал Коделл. — Это уже позже Линкольн представил это таким образом. Но он проиграл войну, и он больше не президент США. И негры, освобожденные янки во время оккупации наших земель, только усложнят нашу жизнь в течение следующих двадцати лет.

— Нет, если Натан Бедфорд Форрест продолжит свое дело, — сказал Плезант. — Когда Коделл вопросительно посмотрел на него, он продолжил: — Судя по газетам, Форрест не только убивает негров. Пойманных, он снова обращает в рабство.

— Он жестокий человек, судя по всему, — признал Коделл. — Впрочем, у нас немало таких.

Перед глазами отчетливо, как если бы это случилось накануне, предстала картинка: треск выстрелов из АК-47, ухмыляющийся Билли Беддингфилд над трупами двух негров-солдат, которые пытались сдаться под Билетоном. Плезант обратил внимание на его застывшие глаза и сжавшиеся губы.

— Лично тебе такое не по нраву, не так ли?

— Думаю, так.

Коделл почувствовал, что каким-то непонятным образом он вдруг предал Конфедерацию, признавшись в своих сомнениях этому человеку с севера, который стал ему другом. Чтобы уйти от этой темы, он спросил: — Что ты теперь будешь делать? Вернешься в Пенсильванию?

— Скажу откровенно, это первое, о чем я подумал. Но потом у меня появилась идея получше. — Плезант хитро улыбнулся. — Ты знаешь старую поговорку, «Лучшая месть — это зажить еще лучше назло врагам»? Железная дорога выплатила мне хорошие деньги, и я не стал покупать дом в Уилмингтоне, так что теперь у меня есть кругленькая сумма в банке. И я подумываю перебраться сюда, в округ Нэш, купить ферму, и работать, используя наемный свободный труд, как белых, так и черных. Тебя это не шокирует?