Гарри Тертлдав - Оружие юга

— Твоим новым соседям это может не понравиться.

— Кроме фермы я куплю и винтовку, — сказал Плезант тоном, напомнившим Коделлу, что этот человек командовал полком северян.

— Полагаю, именно у тебя эта затея может получиться, — сказал Коделл. Более компетентного буквально во всем человека, чем Генри Плезант, он не встречал. — К тому же наши местные отнесутся к твоей затее и к тебе снисходительнее, чем к кому-нибудь, кто родился в Северной Каролине. Они сочтут тебя просто чертовски дурацким, сумасшедшим янки, который не знает как правильно надо работать.

— Я тоже люблю тебя, Нейт, — фыркнул Плезант, подавляя смех. — Может быть, я и на самом деле выживший из ума янки. Может, мне и следовало бы вернуться в Соединенные Штаты. Но эта кучка богатых придурков в вышитых жилетах, стремящихся выгнать меня отсюда, только раззадорила меня. Так что я останусь здесь и продемонстрирую им кое-что.

— При твоем упорстве, ты удивишь южан, это точно. — Коделл склонил голову набок. — Так говоришь, ты собираешься купить ферму здесь? А почему не где-нибудь около Уилмингтона? Земля там лучше. Там можно посеять рис или индиго, и заработать больше, чем здесь на табаке или еще чем-нибудь.

— В дельте земля, конечно, богаче, но и стоит соответственно больше. Ну и кроме того, — Плезант сделал паузу и хлопнул Коделла по спине. — Я подумал, что буду жить рядом с другом.

— Спасибо, Генри.

Они прошли в молчании нескольких шагов. Коделл попытался вспомнить, когда в последний раз слышал такие приятные слова. И понял, что никогда. Несколько звездочек уже замерцали среди облаков, что медленно плыли над головой. Наступил вечер, он ощутил прохладу. Обычное дело для осени, хотя, как правило, о таких вещах забываешь во время кажущихся бесконечными летних дней. Это подтолкнуло его мысли к другому: — Нашел уже место для проживания в городе?

— Да, я снял комнату над таверной «Колокол свободы», помнишь, мы снимали такую же в Роки-Маунт, в первый день нашего знакомства?

— Угу.

Он вздохнул с некоторым облегчением. Коделл бы с удовольствием разделил свою комнату с другом, но он далеко не был уверен, что Барбара Биссет будет рада неожиданному гостю. Плезанту пришлось бы терпеть ее постоянный буравящий взгляд, хотя ему самому она никогда бы не сделала упрека.

Плезант заговорщически сказал: — Помнишь, что еще мы делали в Роки-Маунт в тот день?

— Так, местами, — сказал Коделл, задумчиво улыбаясь.

— Может, нам пойти и повторить это снова?

— Ну, не знаю, вряд ли мне следует напиваться, как тогда. Завтра мне в школу, и я должен быть в форме. Но я не против пары-тройки рюмок.

Коделл и Плезант развернулись обратно по дороге. Навстречу неярким огням небольшого городка. Они поспешили к ним.

Рэфорд Лайлз ставил коробки с гвоздикой и перцем на полку в углу своего магазина, когда Нейт Коделл вошел внутрь. За прилавком седой негр обслуживал женщину, покупающую наперсток. Она сложила сдачу и наперсток в сумочку и кивком приветствовала Коделла, направляясь к двери.

— Доброе утро, миссис Моуи, — сказал он ей. Она снова кивнула. Колокольчик звякнул, свидетельствуя об ее уходе. Коделл сказал: — Я не знал, что вы наконец-то купили себе негра, мистер Лайлз.

— Это вы об Израиле? — Лайлз обернулся и покачал головой. — Я не покупал его, Нейт — разве вы не знаете, что цена на негров слишком высока для таких, как я? Он свободный негр, в городе недавно, всего пару дней и искал работу, так что я его нанял. Он еще достаточно крепок. Израиль, это вот Нейт Коделл, школьный учитель.

— Всегда к вашим услугам, сар, — сказал Израиль.

— Откуда ты, Израиль? — спросил Коделл.

— Последний несколько лет, сар, я жил под Нью-Бем, в Хейти — в квартале для цветных.

— Вот как? — Коделл посмотрел на негра с возросшим любопытством. Нью-Бем был в федеральных руках с начала 1862 года и до конца войны и служил Меккой для беглых рабов из всей Северной Каролины. Цветные полки, набранные там, принимали участие во вторжении в северо-восточную часть штата, и большинство чернокожих там работали на поддержку военных усилий Союза. Некоторые из них ушли с выходящими войсками янки, но не все. Коделл спрашивал себя, были ли документы на свободу Израиля подлинными, и озаботился ли Рэфорд Лайлз вообще изучить их.

Негр пошарил под прилавком.

— Если вы Нейт Коделл, сар, вам есть письмо здесь.

Он подал Коделлу конверт, письмо, конечно же, было адресовано ему. Он сразу узнал почерк Молли. И тут он удивился. Затем выпалил: — Ты умеешь читать!

— Да, сар, умею, — признался Израиль. Его голос звучал тревожно; преподавание чернокожим грамоты было запрещено законом в Северной Каролине. Оправдываясь, он сказал: — Янки, они делали школы, они учили много, чтобы мы читали. Что они учили меня, не думаю, что я могу снова забыть.

— Я и нанял его потому, что он грамотен, — сказал Рэфорд Лайлз. — Вы же сами всегда говорили о пользе образования, Нейт, и я думаю, может быть, вы правы — по крайней мере частично. Вот и Израиль говорит, что не забудет, что он выучил. Проклятые янки испортили негров за многие года в Нью-Берне, в Бофорте, Каролине, Вашингтоне, Плимуте — везде. Там, наверное, тысячи и тысячи таких негров, уже умеющих писать и читать, черт побери. Будь они прокляты, но и мы должны извлечь максимум пользы из этого.

Израиль ждал, чтобы услышать ответ Коделла. Большинство северокаролинцев, подумал Коделл, с удовольствием бы расстреляли эти тысячи чернокожих мужчин. Но, как подметил Генри Плезант, сам он был против насилия.

— Я думаю, что вы поступили хорошо, мистер Лайлз, — сказал он. — Независимо от того, что мы хотим, некоторые вещи не будут такими же, как они были до войны. Война многое изменила — буквально все вокруг. Так или иначе, нам надо учиться жить вместе.

— Вы рассуждаете глубоко и здраво, Нейт, — сказал Лайлз.

— Да, сар, — тихо согласился и Израиль. — Все, что я пытаюсь сделать, это просто мирно жить со всеми.

Коделл пожал плечами.

— Если я по-вашему такой умный, то почему я не богат?

Он взял письмо и вышел на улицу. Свободной рукой он попытался надвинуть шляпу как можно ниже, на уши. Деревья вдоль улицы Вашингтона и Олстон стояли голыми; пару раз уже выпадал снег. Во второй половине дня субботы разъяснилось, но изо рта Коделла вылетал пар. Он вскрыл конверт сразу, как только вернулся в дом вдовы Биссетт.

— Дорогой Нейт, — прочитал он — сего дня в Ривингтоне был большой скандальный шум. Негра по имя Жозефина каторая принадлежал к одному из тех Ривингтон мужчин, по имя Пит Харди, шел и повесился. Я видела ее рас или два в городе и как ее жалко она была самый прелесть из всех девушков черный или белый я когда-либо видела. Но я совсем не удивился на такой счет, я была рас в доме Пит Харди живет и никагда опять не пойду туда за все золото в целый мир как он мерзкий. Ривингтон мужчины злые на негров и мы видели это когда мы были в армии вмести но даже все остальные из них говорить плохие вещи о Пит Харди. Ни один из девушки боле не идти к нему, нет не только я один. Я знать тебе не нравится разговаривать мне как я здесь делаю, но Нейт в сей день я не могу удержать себя поделать, я чувствую себя так плохо из-за Жозефины. Если ты мой правда друг, меня поймешь. Всигда твой настоящий друг, М. Бин, 47NC.