Дарья Плещеева - Батареи Магнусхольма

— Другие — хуже. А страховать от пьяных студентов даже страховое общество «Россия» не возьмется.

Ясно было, что лучше с Хорем вообще не разговаривать — обязательно получится совершенно сейчас не нужная стычка.

Они стояли вплотную к стене, по обе стороны лестницы — ни дать ни взять, два атланта, подпирающие карниз над дверью в модном нынче архитектурном стиле. Только атлантов скромные рижские ваятели старались изобразить голыми по пояс, не более, а эта два были: один в пальто, другой в тужурке.

Вдруг Хорь съежился и беззвучно юркнул на ступеньки. Лабрюйер посмотрел на ворота и все понял.

По крыше кто-то пробирался, и не один — вроде бы двое.

Прятаться было поздно, Лабрюйер только закрыл лицо рукавом, моля Бога, чтобы его темное пальто полностью слилось со стеной.

Тех, на крыше, действительно было двое: один крупный, другой помельче. Крупный сбросил вниз толстую веревку (тут Лабрюйер оказался прав), ловко спустился, потом чуть ли не в объятия принял второго. Тогда только Лабрюйер понял, что второй — женщина.

Но разглядеть эту женщину он не смог — крупный мужчина, обнимая ее за плечи, бегом увлек ее к одному из двух черных автомобилей. Они уселись на заднее сиденье, мотор кашлянул пару раз, и автомобиль покатил к Суворовской.

— Черт, упустили, — сказал Лабрюйер. И с опозданием сообразил, что следовало вызвать Вилли Мюллера — тот с радостью бы ввязался в ночную погоню.

— Черта с два, — ответил Хорь. И замахал правой рукой.

На этот знак отозвался шофер второго черного автомобиля и подкатил к дверям погребка.

Это был Росомаха.

— Садитесь же! — велел Лабрюйеру Хорь. — Если бы вы раньше рассказали про свои цирковые похождения — больше толку было бы.

— Если бы вы больше мне доверяли, я бы знал, насколько важны эти похождения.

— Да будет вам, — сказал, не оборачиваясь, Росомаха. — Ну, вот сейчас и проверим, на что годится мотор в двадцать четыре лошадиные силы…

На нем был шоферский шлем со сдвинутыми на лоб очками.

— Разве такие уже есть? — спросил Лабрюйер.

— Мы купили прямо на заводе, я сам поменял. Скоро «Руссо-Балт» их начнет печь, как кухарка — блины. Есть уже и в тридцать пять лошадиных сил, и даже больше. Но с этой таратайкой мы малость поколдовали. Сейчас посмотрим, что такое наш «Руссо-Балт» против их «мерседеса»… Держитесь, господа!

«Мерседес», подобравший беглецов из цирка, шел по пустой улице, не слишком балуясь со скоростью. «Руссо-Балт» держался сперва в доброй четверти версты от него. Потом «мерседес» свернул налево, на Матвеевскую.

— Черт возьми, что им опять нужно в Кайзервальде? — спросил Хорь. Это был вопрос риторический — Лабрюйер не знал, что тут можно сказать, а Росомахе было не до риторики.

— Мы сейчас поедем прямо, свернем на Ревельской и выедем на Карлининскую, пропустив их вперед… И там уже придется рисковать… — сказал Росомаха. Если в центре города — и то один автомобиль, идущий в кильватере у другого, выглядит подозрительно, то там — сами понимаете… Местность такая, что в ней автомобили видят очень редко, к тому же — ночь, к тому же — дорога идет мимо кладбища. Странно выглядят господа, которые ночью решили посетить кладбище…

— Упустим, Росомаха… — чуть ли не простонал Хорь.

— Попробуем не упустить. Правда, они, если захотят, пойдут со скоростью чуть ли не восемьдесят верст, но там такая дорога — лучше не рисковать.

— Упустим!

— Не говори под руку, Хорь.

Лабрюйер молчал и думал: у Хоря непременно должен быть дурной глаз. И оказался прав — Хорь сглазил погоню, посреди Кайзервальда «мерседес» потерялся в узких, проложенных в лесу, улочках.

— Ну, Хорь, извини, — виновато сказал Росомаха. — По-моему, они так вильнули, нас на хвосте заметив.

— Заметив, не заметив… Где их теперь искать? — свирепо спросил Хорь.

— Кайзервальд не очень-то велик, — вмешался Лабрюйер. — Отсюда до зоологического сада не более, чем полверсты. Кусты еще не все облетели, можно прочесать местность. Автомобиль — не иголка в стоге сена, гаражей тут еще не завели.

Хорь подумал несколько секунд и выскочил из «Руссо-Балта».

— Росомаха, отгони колымагу назад. Потуши фары, достань револьвер, сиди и жди.

Росомаха вылез, открыл стекло правой фары и погасил огонек в керамической горелке. То же он проделал и с левой фарой.

— Смотри ты, и стекло совсем не закоптилось, — удивился он. — Так я встану вон там, за тем поворотам. Что бы им тут проложить улицы пряменько, продольные и поперечные? А накрутили, напутали! Зачем, спрашивается, такой лабиринт?

— Для живописности, — ответил Хорь. — Леопард, мы пойдем параллельно…

— Тут нет параллельных улиц, — возразил Лабрюйер. — Они по-всякому загибаются. Там, где отходят от главной, от Кетлерской, сперва только выглядят параллельно. Мы просто потеряем друг друга.

И тут Хорь уставился на Росомаху чуть ли не с ненавистью.

— Шестьдесят пять рублей, шестьдесят пять рублей! Игрушка для наследника-цесаревича! — передразнил он, именно передразнил — своим голосом вменяемые люди так не говорят. — Сэкономили! Завтра же шлем в Питер запрос — и пусть высылают первым поездом!

— Ты смутно представляешь себе устройство этой штуки, — преспокойно ответил Росомаха. — Ты в фотографии дока — вот ею и занимайся. А этот детский беспроволочный телеграф с собой по лесам не потащишь. Его устанавливают в определенном месте. Англичане — молодцы, но до переносного пока не додумались. Опять же — азбука Морзе. Передавать и принимать за один день не научишься.

— Если бы не ваша чертова экономия! Мы бы еще в Питере эту игрушку опробовали. Нашли бы способ укреплять антенны там, где они нам нужны. И сейчас бы ты от слов «азбука Морзе» не впадал в панику!

— Кончай буянить, Хорь.

— Век прогресса! А мы — как при царе Горохе…

Лабрюйер ничего в этом споре не понял, только рассеянно слушал, и лишь немного удивился, узнав, что где-то на острове Руно в Рижском заливе построены непонятные искровые радиостанции.

— Время тратим, — вдруг сам себя оборвал Хорь. — Леопард, идите вон той улицей и держите курс примерно на восток…

— Сделаем проще — я обойду квартал, если это можно назвать кварталом, и вернусь к Росомахе, потом обойду другой квартал, и вы также, господин Хорь, — сказал Лабрюйер и, не дожидаясь ответа, вошел в темную улочку.

Кайзервальд был пуст, окна не светились, горело всего несколько фонарей, ни малейшего намека на «мерседес» Лабрюйер не обнаружил. Он вернулся к «Руссо-Балту», узнал от Росомахи, что Хорь носится по закоулкам, как бешеный, и совершенно безрезультатно, затем указал, куда направляется дальше.

Обходя кварталы, Лабрюйер оказывался все ближе и ближе к зоологическому саду. Наконец он уже должен был выйти из переулка чуть ли не к самым воротам — и увидел свет фар. Он успел встать за сосну и замер. По Царскому проспекту, со стороны озера, вдоль ограды зоологического сада двигался автомобиль. Шел он медленно, однако набирал скорость и, поравнявшись с Лабрюйером, проскочил мимо довольно шустро.