Альберто Васкес-Фигероа - Икар

Тишина.

Только скорбная дробь дождевых капель.

— Ты жив?

— Жив.

— Ранен?

— Вроде нет. А ты?

— У меня болит нога, но как будто ничего серьезного.

— Я по-прежнему считаю, что летать — это кошмарное дело. С меня хватит!

Они вывалились в грязь и с трудом отползли на несколько метров, чтобы уяснить себе ситуацию.

Какая там «ситуация»!

Это была катастрофа.

Груда обломков, которая даже не дымилась, дождь и бескрайняя равнина.

Однако судить о силе характера человека следует не по его поведению в момент триумфа, а по его способности противостоять неудаче.

А это был уж провал так провал.

Самое настоящее крушение.

Все пошло прахом: и мечты, и сбережения, — все ухнуло в грязь, перемешанную с машинным маслом и бензином.

И ни одного свидетеля столь грандиозной трагедии.

Даже ни одной цапли на пустынной равнине.

Ни одного красного ибиса. Ни одного печального грифа.

Ничего.

Друзья забрали оружие, компас, кое-какие вещи и медленно побрели на север.

Насквозь промокшие, они ковыляли опустив головы.

Любой человек, увидев, как эти двое бредут по гвианской Великой Саванне, непременно испытал бы глубокое сочувствие к людям, которых постигло столь огромное несчастье.

Они выбились из сил, согнулись от горя, а главное, совсем пали духом, сознавая, что до дома тысячи километров и что теперь предстоит начинать все сначала.

Все, что у них осталось, — это несколько мятых банкнот, два револьвера, винтовка и одежда, которая была на них надета.

Все прочее — старый биплан, на который они возлагали все свои надежды, — уже исчезло из вида.

Это была долгая ночь под дождем.

На следующий день, дрожа от холода, лихорадки и голода, они достигли берега реки, где им удалось подстрелить утку.

Они побрели по берегу реки, все время на север, и, пройдя несколько километров мимо рычащих порогов, покрытых пеной, вышли к тихому озеру, где обнаружили на берегу груду камней с воткнутым сверху грубым крестом.

Они подошли ближе.

С трудом можно было разобрать лишь имя: Эл Вильямс .

— Боже мой! — проговорил пораженный Король Неба. — Так это, значит, здесь все начиналось?

— Ты его знал?

— Слышал. Мы с тобой в память о нем должны были заняться благотворительностью.

— Это что, друг МакКрэкена?

— Да. Ясно, что он рассказал мне правду. Должно быть, они упали на этих порогах и разбились о камни. Значит, мы двигаемся в противоположном направлении от того места, где находится Священная гора: это ниже по течению, на юге.

— Мы ее отыщем.

Джимми Эйнджел сел рядом с могилой уэльсца и, подняв голову, посмотрел на своего товарища:

— Стало быть, ты не признаешь поражения.

— Никогда!

— Но ведь ты поклялся, что больше не сядешь в самолет.

— Может, я еще передумаю, а кроме того, можно попробовать и пешком.

— Пешком? — удивился пилот. — На меня не рассчитывай. По словам МакКрэкена, они почти неделю взбирались по каменной стене. Неужели ты думаешь, что мы будем влезать на все тепуи Гвианы…

Дик Карри немного подумал, а потом сел рядом и сказал, пожимая плечами:

— Почему бы и нет? Для начала надо выбраться отсюда, ведь МакКрэкену это удалось. Завтра продолжим путь по берегу реки на север, и я уверен, что рано или поздно мы выйдем к Ориноко.

— Только бы это случилось поскорее! — воскликнул его товарищ. — Нога меня просто изводит.

Они шли четыре дня.

Разбитые, оборванные, голодные и босые, но они все же добрались до окраины Пуэрто-Ордаса, рухнули в настоящие кровати в грязном захудалом пансионе и спали трое суток без просыпу.

Через неделю Дик Карри сел перед Джимми Эйнджелом, который потягивал пиво и задумчиво курил, глядя на величественную Ориноко, несущую свои воды в каких-нибудь тридцати метрах от него.

— Я получил ответ на телеграмму, которую посылал Сэму Мередиту, — сказал он. — Он согласен выплатить мне половину последней суммы за бензоколонку, если я соглашусь скостить остаток.

— Но ведь ты рассчитывал на эти деньги, чтобы начать заново в случае неудачи! — возразил его друг.

— Так оно и вышло. Нас постигла неудача, и мы должны начать все сначала. Но не через год, а сейчас.

Ты сможешь вернуться домой, а мне еще останется, чтобы перекантоваться до окончания дождей.

— Ты что, собираешься остаться?

Тот едва заметно кивнул:

— Я попытаюсь пешком, если ты не против. Мы как были, так и будем партнерами, и ты можешь не сомневаться: половина того, что я найду, — твоя.

Король Неба не сразу ответил. Он, не отрываясь, смотрел на темную реку, которая неспешно несла свои воды к океану, и, когда уже начало казаться, что он так и не откроет рта, неторопливо отложил трубку в сторону и повернулся к Дику Карри.

— Нет, — выдохнул он. — Я не против того, чтобы ты попытался, хотя не буду отрицать, что это меня пугает. Чего ты можешь добиться, если даже не говоришь по-испански? Однако это твое решение, и я его уважаю… — Он грустно улыбнулся. — Что до нашего предприятия, то его больше не существует. Если ты найдешь алмазы, захвати горсть на мою долю, но конечно же не половину, это было бы несправедливо.

— Позволь мне решать, что справедливо, а что — нет.

— Послушай… — перебил его Джимми Эйнджел. — Представь себе, будто предполагается расширение капитала, в котором я не могу участвовать. Я как был, так и буду держателем акций, но моя доля заметно уменьшится. Тем не менее, — продолжил он, — в добавление к своей части акций я тебе объясню, где именно следует искать, когда ты взберешься наверх. Это секрет, известный только МакКрэкену и мне.

— По-моему, это справедливо, — согласился Дик. — И мне кажется, что будет справедливо оценить его по крайней мере в тридцать процентов капитала… — Он протянул товарищу ладонь. — По рукам?

Пилот посмотрел ему в глаза и пожал руку:

— По рукам. — Он поднял вверх палец. — Но только если я вернусь раньше, чем ты чего-то добьешься, мы вновь станем равноправными партнерами.

— Согласен!

— И ты опять полетишь.

— Посмотрим.

— Такой ответ меня не устраивает, — предупредил его пилот. — Раз я собираюсь рисковать жизнью, перевозя нитроглицерин, мне необходимо знать, что мы по-прежнему одна команда. Не представляю, как это я буду летать над сельвой, а мне не с кем будет поговорить.

Неделю спустя пришли деньги от Сэма Мередита, а еще через несколько дней Джимми Эйнджел достал билет на старый лесовоз, который в «неопределенную дату» должен был высадить его в Майями, откуда он без проблем должен был вернуться в Колорадо.

В свою очередь Дик Карри снял комнату у вдовы золотоискателя, которого укусила мапанаре, [50] Мапанаре , или кайсака, «желтая борода» — ядовитая змея, самая крупная из копьеголовых змей. когда он, как многие другие, погнался за давней мечтой об Эльдорадо.