Лили Блейк - Царство. Пророчество

Лола, как и он, желала вернуться во дворец, но она боялась ехать через лес после заката солнца. Франциск рассказал ей про язычников, ищущих невинных жертв. Сложно незаметно проехать с плачущим ребенком. Кроме того, она видела, что Франциск измотан. Да и сама она устала. Ребенка нужно было покормить, и она чувствовала, что он лучше уснет в помещении, в тепле и сухости в свою вторую ночь в этом мире.

Хотя Лола почти не признавалась в этом себе, но была еще одна причина. Как бы она ни хотела оказаться дома в безопасности, но она знала, что как только они приедут, придет конец всему. Они вернутся к своим ролям при дворе. Он – муж Марии. Она – друг Марии. Придется подавить все свои чувства к нему, заставить их исчезнуть.

Лола хотела еще ночь, чтобы можно было притвориться, что в этом месте, в этом доме они могут быть семьей. Она знала, что это неправильно, но ей нужно было всего лишь несколько часов, пока не начнется реальная жизнь.

– Замечательно, – сказала Лола, оглядываясь. В доме была маленькая спальня, почти чистая, это казалось чудом, после целого дня в дороге. Ребенок хныкнул, и Лола знала, что через несколько минут это превратится в полноценный плач.

– Я покормлю его, – сказала она и прошла в заднюю комнату, держась за стену для равновесия.

– Я зажгу огонь, – сказал Франциск, выходя.

Через полчаса Лола почувствовала себя заново рожденной. Она помылась водой из колодца и позаимствовала платье из шкафа в задней комнате. Оно явно принадлежало кому-то пониже и покрупнее, но она была благодарна уже за то, что оно чистое.

Малыш спал. Она покормила его и поменяла грязные пеленки, в этот раз смастерив их из старой рубашки. Она закутала его в шаль, прикрыв головку, чтобы тот не замерз.

Огонь уже горел, когда она вернулась в гостиную. На столе ее ждал скромный ужин из хлеба и сыра.

– Мне нравится твое платье, – сказал Франциск, улыбаясь.

– Немного нелепое, – рассмеялась Лола. Она оглядела свой наряд. Оно было не только коротким, но и ужасно старомодным. Широкие рукава собирались на запястьях, и по всей длине высокого воротника шли пуговки. Даже ее ханжи-тетушки такое бы не надели.

– Ну, думаю, ты можешь положить начало новой моде при дворе, – Франциск отодвинул для нее стул. Он взял ее за руку, помогая присесть. – Погоди, вот увидят они тебя, когда мы вернемся.

Это была шутка, но слова повисли в воздухе. Он продолжал улыбаться, несмотря на усталость. Упоминание дворца навело на мысли, что все между ними изменится. Исчезнет легкость в общении. Они не смогут остановиться в коридоре и заговорить друг с другом, и им нельзя будет остаться в комнате наедине. То, что было сейчас, – украденное мгновение, и ничего больше.

– Ну, посмотрим, насколько распространится мое модное влияние, – сказала Лола, наконец, прервав тишину. Она пыталась улыбнуться, но ее лицо было неестественно статичным. Она потянулась за хлебом и сыром, испытывая облегчение от того, что можно было сосредоточиться на чем-то еще.

– Можно я подержу его? – спросил Франциск, кивая на ребенка на ее руках.

– Конечно, – сказала Лола и протянула ему ребенка. – Умираю от голода.

Франциск смотрел на лицо спящего сына. Малыш зевнул и на мгновение открыл голубые глаза. Он помахал своим крошечным кулачком, прежде чем снова уснул.

– С ним все хорошо, – сказал Франциск, отвечая на взволнованный взгляд Лолы. – С маленьким Реджинальдом все в порядке…

– Мы не назовем его Реджинальд, – усмехнулась Лола, потянувшись за еще одним куском хлеба. – Ты с ума сошел?

– Тогда, может, античное имя? – спросил Франциск веселым тоном. – Что-то вроде Ахиллеса или Агамемнона.

– Прекрати. Ты, должно быть, шутишь. Агамемнон?

– А как насчет Зевса? Геркулеса?

– Даже и не начинай, – ее зеленые глаза ярко блестели. Огонь отбрасывал красивые тени на ее лицо. Ему было тяжело не смотреть на ее полные губы, скулы.

– И почему это? – Франциск укачивал ребенка. Он и не помнил, когда последний раз так смеялся. Это было так давно. – Сын мой, если тебе нравится имя Геркулес, не просыпайся.

Он с минуту смотрел на спящего ребенка, затем на Лолу:

– Вот видишь? У него есть имя.

Лола хихикнула, но затем помрачнела. Она смотрела мимо Франциска на огонь.

– Что такое? – спросил он.

Лола протянула руку и нежно погладила головку малыша.

– Не перестаю думать, – сказала она. – Что, если бы мой брат не был таким заядлым игроком…

Франциск знал, что она имела в виду.

– А если бы тогда я не был в Париже? – продолжил он ее мысль.

– Если бы ты приехал на день позже. Если бы ты не выбрал нужную карту? Все это… – она посмотрела вниз на ребенка. Франциск видел, как слезы наполняют ее глаза.

Осознав, что ребенок крепко спит, она забрала его у Франциска и положила на угол кушетки. Она обложила его одеялами и подушками, чтобы тот был в безопасности. Она чувствовала на себе взгляд Франциска.

– Ты бы хотела все изменить? – он смотрел на нее, когда она вернулась к столу. – Если бы могла туда вернуться? Изменила бы ты те вещи, что упомянула?

Лола посмотрела на ребенка, затем покачала головой:

– Да как я могу? Наш сын, он совершенство. Я и не знала, что возможно так сильно и так быстро полюбить кого-то. Даже не подозревала.

– Я тоже, – сказал Франциск, встречаясь с ней взглядом. Затем воцарилась тишина. Франциск позволил взгляду скользнуть и задержаться на ее полных губах, крошечной ямочке на подбородке, из-за которой она выглядела серьезнее, чем была.

«Всего лишь на эту ночь, – подумал он, чувствуя, что тянется к ней. – Вот и все».

Лола медленно, глубоко вздохнула, глядя на губы Франциска. Он протянул руку и убрал локон с ее лица. Он позволил пальцам на мгновение задержаться на щеке.

– Ты такая красивая, – прошептал он.

Лола протянула руку и взяла его за запястье. Его лицо было так близко, что она видела коричневые пятнышки в его голубых глазах. Она чувствовала покалывания кожи от желания дотронуться до него. Так легко позволить этому случиться. Он приблизился и закрыл глаза.

В последний момент, когда их губы были в нескольких дюймах друг от друга, она заставила себя отвернуться.

– Мы не можем, – сказала она.

Она поднялась от стола, отпуская его руку, и отошла, чтобы взять ребенка, радуясь тому, что волосы прикрывали ее лицо. Она чувствовала, как к щекам прилила кровь.

– Мне пора в кровать, – пробормотала Лола, беря ребенка на руки. – И тебе тоже. Это… это все от переживаний.

Франциск провел рукой по волосам. Он все еще чувствовал опьянение, желание быть с ней, прикоснуться к ней. Хотя она права. Они оба знали, что они не могут позволить себе поддаться, она лишь озвучила это. У них есть обязанности, люди, о которых надо думать.