Станислав Рем - За тихой и темной рекой

— Так я и говорю. Никодимов служил в Приморье. Там китайцев-то раз-два и обчелся. Зато…

— Он увидел среди китайцев японца! — Белый и сам не заметил, как произнес это.

— Вот именно! — Кнутов довольно ощерился. — И тот японец понял, что Никодимов его распознал. А может, они и знали друг друга. Ещё по другим делам, по Владивостоку.

— Вот тебе и яичко ко Христову дню, — Владимир Сергеевич снова шлепнул себя, на этот раз по шее. — Сколько японцев на данный момент в городе?

— Четыре, — тут же ответил Кнутов. — Успели проверить троих. У всех алиби. Кто прислуживал в лавке. Кто с хозяевами был. Одного только не успел я зацепить. Его месяц тому выписал из Приморья Кузьма Бубнов.

Белый и Киселёв переглянулись. «Ещё одно совпадение», — подумал Владимир Сергеевич.

Анисим Ильич между тем продолжал:

— Для своей цирюльни. Я туда человечка послал. Приглядеть.

— Приглядеть… — Киселёв комара не убил, и шея теперь нестерпимо чесалась. — Арестовывать надо, а не глядеть.

— Так вроде не за что.

— Цирюльня… — протянул Белый. — Это какая? Где находится?

— На Амурской. Промеж Чигиринской и Садовой. А что? — Кутов приблизился к офицеру Генштаба. — Какие мысли имеются?

— Да наклёвывается одна. Это ж… — Белый резко развернулся в сторону полицмейстера. — Владимир Сергеевич, разрешите воспользоваться вашими дрожками и съездить к той цирюльне? И господина Кнутова взять с собой.

— Почуяли след?

— Может, и так. А может, и…

Юрий Валентинович нашёл взглядом младшего следователя:

— Селезнёв!

Харитон Денисович отложил винтовку в сторону, подошёл к начальству.

— Продолжайте наблюдение, — сквозь зубы приказал штабс-капитан Селезнёву, а сам направился в лес.

Почему он неожиданно для себя решил уединиться, Юрий Валентинович в ту минуту не смог бы ответить и самому себе. Случается иногда такое, что заставляет совершать поступки, отчёт которым ты дать не в состоянии. Манит, и идёшь. Не вдумываясь в свои действия.

Офицер, еле передвигая ноги, брёл по вытоптанной солдатскими сапогами тропке, с одним только желанием: уединиться. Хотя бы некоторое время побыть в одиночестве. Успокоиться. Утихомирить нервную тряску. И главное: пусть минут пять — десять, не видеть самодовольной рожи Селезнёва. Не слышать солёных историй из уст солдатского и полицейского быдла, не видеть труп околоточного Манякина, над которым уже принялись кружить мухи.

Штабс-капитан прислонился к стволу высохшей сосны, начал глубоко и жадно дышать. Полегчало. Отпустило. Тошнота по-прежнему стояла в горле с утра. И руки тряслись. Юрий Валентинович хотел было присесть, как вдруг впереди по ходу тропинки заметил движение. Прошло несколько секунд, и дыхание штабс-капитана перехватило от испуга и удивления. Через лес в направлении пристани, спотыкаясь о торчащие из земли корни деревьев, торопливо шла Катька Иванова, его полюбовница. Штабс-капитана она ещё не успела заметить, так как постоянно смотрела себе под ноги.

Индуров быстро оглянулся в сторону поста, который из-за веток рассмотреть можно было с трудом. Селезнёв стоял к штабс-капитану спиной и о чём-то спорил с околоточным. Юрий Валентинович быстро смахнул пот со лба: с этой стороны, кажется, ничего страшного. Если бы младший следователь увидел его и Катьку вместе, сложить один плюс один для него стало бы проще простого. И какого лешего эту дуру принесло на позицию? Юрий Валентинович тихо чертыхнулся, уже в который раз за прошедшие сутки, и стремительно бросился наперерез девушке, потому как той оставалось только пересечь небольшую поляну, шагов пятьдесят — и вот она, пристань.

Катька даже не успела понять, что произошло. Крепкие руки одновременно обхватили её стан и закрыли ладонью рот.

— Тише, глупенькая, — послышался шёпот. — Это я. Не пугайся.

Тело девицы бессильно обмякло в объятиях штабс-капитана. Рука

Индурова разжалась, приоткрывая пухлый, манящий своей свежестью ротик.

— Господи, — жарко зашептала Катька, привстав на цыпочки и приблизив алые, полные губы к уху офицера. — Я уже и не чаяла тебя увидеть. Полночи шла. По лесу-то страшно ночами шастать.

— Ты зачем здесь? — Индуров с трудом сдерживал раздражение. — Оставалась бы дома. Тут и так с души воротит…

Штабс-капитан опять взглянул на пост, после чего потащил ничего не понимающую девушку в глубь тайги. Катька, находясь в полном недоумении, послушно следовала за своим, как она полагала, суженым.

Пройдя шагов сто, Юрий Валентинович заприметил ветвистый кустарник, за ним и решил спрятаться.

— Так, — Индуров извлёк из кармана серебряный портсигар, но папироску доставать не стал. — Рассказывай, что стряслось? Письмо тебе передали?

— Да, любимый. Я и прибежала.

— Прибежала…. — Юрий Валентинович сжал кулаки. — А кто тебе сказал ко мне идти, дура? Тут чёрт те что творится, а она… прибежала! Кто тебе сказал, что я здесь?

— Так я в казармах была. Там и поведали.

— Поведали, — едва не сорвался на крик штабс-капитан. — И ты скорей сюда! Тут война, тут стреляют, а она…

— Да как же иначе, Юрочка, — девушка говорила негромко, с придыханием, не замечая, как её ухажёр нервно поглядывает то на тропинку, то в сторону пристани. — Нам ведь теперь никак врозь нельзя. Радость у меня для тебя. Тяжёлая я…

— Что? — переспросил Индуров.

— Ребёночек у нас будет, — Катька радостно улыбнулась и снова бросилась на шею офицеру. — Представляешь, у нас дите будет! Правда, хорошо?

Юрий Валентинович онемел. Диким табуном носились в индуров-ской голове мысли, весьма далекие от радости и восхищения. Это что ж получается? Всё, абсолютно всё, над чем он корпел последние два месяца, рушится, словно камнепад со скалы. Ребёнок… Да какой, к дьяволу, ребёнок, когда уже с Мичуриным всё оговорено! И свадьба с Полиной не за горами. И имение отцовское продано. Ну, сучка…

Штабс-капитан с трудом разжал руки молодки и, не глядя ей в глаза, пробормотал:

— Здорово. Правда… замечательно.

— Так вот я и пришла, — Катька отцепилась от любовника и принялась оправлять платье, — чтобы ты знал и осторожным был. И ещё. Уезжать нам нужно. Следователь меня расспрашивал. Про барина. Что да как. Умный такой попался. Наблюдательный. Всё на кольцо смотрел. Пришлось хитрить, будто уронила, и оно в щель в полу закатилось.

«Как бы не так! — чуть не выкрикнул Индуров. — Не из тех господин Селезнёв, что верят таким простушкам». А голова штабс-капитана тем временем продумывала, как избавиться от надоевшей, теперь уже опасной полюбовницы. В город её отпускать нельзя. И при себе держать тоже. Какие только варианты не продумывал штабс-капитан, вывод постоянно напрашивался один… Юрий Валентинович прикусил губу. Нет, не для того он обхаживал Полину Кирилловну, чтобы вот так, по Катькиной бабьей глупости, все рухнуло в одночасье.