Джеймс Купер - Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник)

– С такой женой, как вы, Джудит? Но какой смысл рассуждать о подобных вещах! Такая женщина, как вы, то есть достаточно красивая, чтобы выйти замуж за капитана, утонченная и, как я полагаю, довольно образованная, вряд ли захочет сделаться моей женой. Думается мне, что девушки, которые чувствуют, что они умны и красивы, любят иногда пошутить с тем, кто лишен этих достоинств, как бедный делаварский охотник.

Это было сказано мягко, но вместе с тем в его голосе чувствовалась легкая обида. Джудит сразу заметила это.

– Еще раз повторяю вам, что я совсем не намерена шутить, любезный Зверобой! Напротив: за всю свою жизнь я не говорила ничего серьезнее и мои слова – плод продолжительных размышлений. Может быть, вам известно, что многие просили моей руки. В продолжение четырех лет почти все холостые охотники, приходившие на это озеро, делали это.

– Знаю я этих людей. Все они думают только о самих себе, не заботясь о других.

– И все они получили от меня один и тот же отказ. Однако были между ними молодые люди, стоившие некоторого внимания: ваш знакомый Генри Марч, например.

– Да, его фигура слишком бросается в глаза, и я сначала думал, что вы имеете намерение сделаться его женою, но под конец увидел, что обоим вам было бы слишком тесно в одном и том же доме.

– На этот раз вы совершенно ко мне справедливы. Генри Марч никогда не мог сделаться моим мужем, хотя бы он был в тысячу раз красивее и храбрее.

– Отчего же, Джудит? Признаюсь, я желал бы узнать, почему такой мужчина, как Генри Марч, не может нравиться такой девушке, как вы?

– Извольте, я удовлетворю ваше любопытство. Во-первых, красота мужчины не имеет почти никакого значения в женских глазах, разумеется, если он не совсем урод или калека…

– Едва ли это правда, Джудит, – возразил охотник задумчиво, ибо он был весьма скромного мнения о своей собственной внешности. – Я заметил, что самые видные воины обычно берут себе в жены самых красивых девушек племени. И наш Змей, который иногда бывает удивительно хорош собой в своей боевой раскраске, до сих пор остался общим любимцем делаварских девушек, хотя сам он держится только за Уа-та-Уа, как будто она единственная красавица на земле.

– Если молодой человек достаточно силен и проворен, чтобы защищать женщину и не допускать нужды в дом, то ничего другого не требуется от него. Великаны, вроде Непоседы, могут быть хорошими гренадерами, но как поклонники они стоят не много. Что касается лица, то честный взгляд, который является лучшей порукой за сердце, скрытое в груди, имеет больше значения, чем красивые черты, румянец, глаза, зубы и прочие пустяки. Все это, быть может, хорошо для девушек, но не имеет никакой цены в охотнике, воине или муже. Если и найдутся такие глупые женщины, то Джудит не из их числа.

– Вы меня чрезвычайно удивляете, Джудит! Я всегда думал, что красавицы льнут к красавцам, как богачи к богачам.

– Быть может, так бывает с мужчинами, Зверобой, но далеко не всегда это можно сказать о нас, женщинах. Мы любим отважных мужчин, но вместе с тем нам хочется, чтобы они были скромны, нам по душе ловкость на охоте или на тропе войны, готовность умереть за правое дело и неспособность ни на какие уступки злу. Мы ценим честность – язык, который никогда не говорит, чего нет на уме, – и сердце, которое любит и других, а не только самого себя. Всякая порядочная девушка готова умереть за такого мужа, тогда как хвастливый и двуличный поклонник скоро становится ненавистным как для глаз, так и для души.

Джудит говорила страстно и с большой горечью, но Зверобой не обращал на это внимания, весь поглощенный новыми для него чувствами. Человеку столь скромному было удивительно слышать, что все достоинства, которыми, несомненно, обладал он сам, так высоко превозносятся самой красивой женщиной, которую он когда-либо видел. В первую минуту Зверобой был совершенно ошеломлен. Он почувствовал естественную и весьма извинительную гордость. Затем мысль о том, что такое создание, как Джудит, может сделаться спутницей его жизни, впервые мелькнула в его уме. Мысль эта была так приятна и так нова для него, что он на минуту погрузился в глубокое раздумье, совершенно забыв о красавице, которая сидела перед ним, наблюдая за выражением его открытого, честного лица. Она наблюдала так внимательно, что нашла неплохой, хотя не совсем подходящий, ключ к его мыслям. Никогда прежде такие приятные видения не проплывали перед умственным взором молодого охотника. Но, привыкнув главным образом к практическим делам и не имея особой склонности поддаваться власти воображения, он вскоре опомнился и улыбнулся собственной слабости. Картина, нарисованная его воображением, постепенно рассеялась, и он опять почувствовал себя простым, неграмотным, хотя безупречно честным человеком. Джудит с тревожным вниманием глядела на него при свете лампы.

– Джудит, – сказал он, – вы обворожительно прекрасны в этот вечер, и я понимаю отчаяние Гарри после вашего отказа.

– Неужели вам хотелось бы, Зверобой, чтобы я вышла за такого человека, как этот Генри Марч?

– Трудновато отвечать на это. Можно, впрочем, поручиться, что многие девушки на вашем месте предпочли бы его всякому другому мужу.

– Только не я. Джудит ни за какие блага в мире не будет Джудит Марч. Пусть лучше останется она тем, что есть: безо всякого имени.

– Но, по моему мнению, Джудит Бампо звучит ничуть не лучше Джудит Марч.

– Ах, Зверобой, до звуков ли тут? Всякий звук приятен, раз он удовлетворяет твоему желанию. Если бы Натти Бампо назывался Генри Марч, для меня было бы совершенно все равно и я любила бы это последнее имя точно так же, как могла бы ненавидеть фамилию Бампо, если бы ее носил человек с характером Генри Марча.

– Скажите, пожалуйста, ведь это в самом деле часто бывает. Знаете, у меня врожденное отвращение к змеям, и я ненавижу самое это слово, тем более что миссионеры говорили мне, будто при сотворении мира какая-то змея соблазнила первую женщину. Но, с тех пор как Чингачгук заслужил прозвище, которое он теперь носит, это же слово звучит в моих ушах приятнее, чем свист козодоя в тихий летний вечер.

– Это настолько верно, Зверобой, что меня, право, удивляет, почему вы считаете странным, что девушка, которая сама, быть может, недурна, вовсе не стремится, чтобы ее муж имел это действительное или мнимое преимущество. Для меня внешность мужчины ничего не значит, только бы лицо у него было такое же честное, как сердце.

– Может быть. Есть, однако, много людей, для которых внешние формы важнее всего на свете. Я очень рад, что вы смотрите на вещи с другой точки зрения.

– Стало быть, вас нисколько не удивит и то, что при выборе мужа я исключительно обращаю внимание на его внутренние свойства.