Иван Дроздов - Митяй в гостях у короля

В нынешнем столетии во второй раз запустили их в Кремль, и чем это кончится — неизвестно. В первый раз после семнадцатого года Бланк-Ленин и Бронштейн-Троцкий со товарищи извели чуть ли не половину населения страны, теперь же, как я думаю, вы потеряете больше. Но сила народа не в одном количестве; она и в мёртвых героях живёт, в правде и величии всего содеянного народом.

Вас, русских, если и рота одна останется, все равно вы победите. Бог тайну ведает: для поддержания жизни всех народов на земле должен жить народ, от которого вся благодать идёт. Мудрецы Востока знают это, потому мы и тянемся к вам; Россия для того и тебя к нам послала.

Дмитрий поблагодарил короля за теплые слова и стал прощаться. Король, как всегда, проводил его до подъезда.

Возле машины, подаренной шейхом Мансуром, Дмитрия ожидал Герард Кибальчиш.

— Надеюсь, вы не откажете мне в гостеприимстве?

— Рад буду принять вас, — любезно пригласил бывшего владыку России Дмитрий. И почтительно раскрыл перед ним дверцу автомобиля.

Ехали по центральной улице города. Герард бывал здесь несколько раз и, может быть, потому не смотрел по сторонам, а сразу же стал излагать свои впечатления. Говорил торопливо и не очень внятно:

— Я когда был в Кремле, не очень жаловал этого… восточного царька. Ну, вот — получил сдачу. Считай, мы квиты.

И потом, чмокая мокрыми губами:

— Поразительно, как в них въелась эта восточная спесь — король, ваше величество!.. На бешеной козе не подъедешь.

— Король культурный и милый человек. Нашим бы владыкам его образованность!

— Ты шутишь… Митя. Надеюсь, можно тебя звать по имени? Я много старше тебя, ну, и… положение, которое занимал… надеюсь, дает мне некоторые права.

— Называйте меня как угодно — хоть горшком, только в свою партию не зовите. А фамильярность у вас в крови, это ваша национальная черта. Вы, как я заметил, таким образом стараетесь поставить себя вровень с собеседником, а чаще всего — и выше. Так что — называйте.

От слова «национальная» Герард поморщился, как от зубной боли, он даже головой своей мясистой замотал, словно его ударили по затылку, но быстро оправился, сказал:

— Вот как! Уж и национальную черту подметили; у них, что ли, научились: они тут каждого сквозь рентген просвечивают: кто да из какого клана… А я, Митя, интернационалист, меня пионерия и комсомол воспитали, да и дед мой, как тебе известно, писателем детским был, нового человека хотел сформировать.

— Книг его не читал, а вот по радио слышал, как он русских крестьян расстреливал. Надо же! Какую напраслину возводят! И на кого! На детского писателя, человека самой гуманной профессии. Дедушку-то вашего палачом представили.

Герард с юмором не в ладах, иронию в упор не слышит, а Дмитрий сел на своего конька и знай погоняет. Лепит в глаза все, что о нем знает. Никого и ничего не боится. Парень он русский, простой — что и взять с него?

Герард продолжал мирно, вкрадчивым голосом:

— Я, Митя, по делу к тебе приехал, а к Хасану так зашел, ради этикета. У нас к тебе важный разговор есть.

— Разговор — пожалуйста; вы, верно, о деньгах речь поведете: как бы их вернуть тем, у кого их со счетов сдуло? Сейчас ко мне многие обращаются — из ваших.

— Кто это — наши?

— Ну, те, которые вдруг богатенькими стали. Не было ни гроша — и вдруг алтын. Вот и у вас тоже…

Дмитрий миролюбиво, и вроде бы сочувственно, стал называть банки за границей, и суммы вкладов, и проценты с этих сумм…

— Вы-то, может, и не знаете о них, а они лежат там, и процентики набегают, и все на вашу фамилию. А ну, как завтра суд начнется!

— Какой суд?

— Народный! Какой же еще! Митяй-то, он парень строгий, никому в рот не смотрит. Он у нас неподкупный.

— Какой Митяй?

Герард плохо понимал Дмитрия; смотрел в зеркальце, прикрепленное над рулем, и думал: «В здравом ли он уме?..»

Вдруг вспомнил:

— Ах, Митяй! Тот, что с острова Кергелен? А скажите, Митя, что это за зверь такой — Митяй с Кергелена?.. Его новые русские как огня боятся: говорят, он деньги со счетов снимает, а куда отправляет — неизвестно.

Ответить Дмитрий не успел. Машина остановилась, и к ней подскочили генерал Гусь и Гальюновский. Наперебой здоровались с Дмитрием. Герарда словно бы и не замечали. Было видно, что Дмитрий им очень нужен, с ним они связывали какие-то важные свои планы.

— Дмитрий широким жестом показал на дверь:

— Проходите, господа! Мы рады гостям из России.

Хитрые, коварные это люди, российские политики и политиканы, много тайных мыслей держат они в голове и не торопятся их выкладывать, тем более если перед ними человек другой веры, других убеждений.

Много разных толков ходило по Москве о Дмитрии, но они его не знали. И человек, которого к нему приставили кремлевские ребята, то есть Мария, никаких серьезных сведений о нем не давала. Много за нее натерпелся их верный дружок Аркаша, — из-под его крылышка выпорхнул так называемый представитель президента, его она женушка, а на кого работает — неведомо. Одно твердит в секретных донесениях: парень он надежный, служит России и президенту, охрана обеспечена. И всё! Понимай как хочешь: «служит России и президенту». Будто бы это одно и то же. Дура набитая! Баба с куриными мозгами!.. И как же это наш Аркаша не вразумил идиотку? Служить можно и нужно небольшому кружку избранных, а не какому-то абстрактному слову «Россия». В России-то сколько живет людей и каждый в свою сторону тянет.

Сильно всполошил их слух о снятых со счетов вкладов. Вдруг в один момент из банков полетели миллиарды. Среди пострадавших были и русские. И это-то сбило всех с толку, Что это за фрукт такой — Митяй. Не щадит ни наших, ни ваших. Вроде разбойника с большой дороги.

Сидели за круглым столом, пили кофе из золотых чашечек, и печенье, и пирожное брали с золотых подносов. Посуду Дмитрию подарил король. И сказал при этом: «Я, Митя, и твой бюст из золота прикажу изваять. И поставлю его в своем кабинете». А шейх Мансур прислал круглый малахитовый столик. За ним сейчас и сидели гости из России.

Прерванную в машине беседу возобновил Герард Кибальчиш:

— Так что же он за зверь такой — Митяй?

— Митяй-то? Ученик мой. Компьютерный оператор. Подсобрал деньжонок, компьютер мой под мышку — и был таков. Объявился на Кергелене. Я грешным делом и не знаю, где остров такой — Кергелен.

Из своих комнат вышла Мария, подняла обе руки — дескать, приветствую всех. А гости вскочили, точно ужаленные, выстроились к ней в очередь — руку целовать. Гальюновскому сказала:

— С вами не имела чести быть знакомой, зато уж и люблю телепередачи с вашим участием. Ну, кто еще кроме вас может плеснуть водичкой в физиономию Немцову?.. Герард Тимурович отважится?.. А, может, наш грозный генерал с птичьей фамилией?..