Алексей Шкваров - Слуги Государевы. Курьер из Стамбула

Упрашивать не пришлось. Кейт кивнул понимающе:

— Поезжай! К послезавтрева возвращайся.

Стоял Веселовский сейчас перед Эвой, не знал с чего начать, слова немецкие вылетели разом из головы. Начал неуверенно:

— Приказ получен. Уходим мы. Послезавтра. Навсегда.

Эва ахнула. Руками лицо закрыла.

— Я … я не смею надеяться, — продолжил, запинаясь, с трудом слова подбирая, — но если б я мог… представить на миг, что вы бы… согласились… стать женой моей… и отправиться в…, — замолчал, осознав вдруг, что Россия для Эвы, наверное, как колонии заокеанские для Европы.

— А я согласна, — внезапно, руки от лица опустив, произнесла девушка, прямо в глаза посмотрела.

Задохнулся Алеша от чувств нахлынувших. Обнялись они. Прижалась Эва крепко к возлюбленному своему. А он вдруг подхватил ее на руки, как тогда, на дороге. И говорил что-то, говорил. Не заметил, как на русский перешел. Эва не понимала о чем, но сердцем чувствовала. Любовь и нежность струились со словами незнакомыми, музыкой ласковой очаровывали. А Веселовский кружил и кружил Эву на руках сильных.

Родителям новость сообщили. Переглянулись они, но кивнули согласно, счастью дочери не противясь. Мейергельм приказал карету заложить и сам отправился с Эвой в Стокгольм провожать зятя будущего.

Многие жители столицы шведской вышли тогда на набережные. Злорадства не было на лицах. Напротив, многие слезы утирали. Понравились им солдаты русские, что такими страшными поначалу представлялись. Сдружились, а кое-кто и слюбился.

Веселовский стоял на мостике, подле Кейта. Всматривался. Отыскал-таки Эву с отцом среди толпы. Шляпу сорвал, замахал. Они тоже его видели. Эва платком белым махала, потом к отцу прижалась. Заплакала.

Кейт покосился на адъютанта взволнованного, улыбнулся:

— Не переживай! Даст Бог, свидетесь.

И гребцам:

— Весла … на воду! На Ревель дирекция!

Тронулась галера, скорость набирая. Заскользила по глади бухты, выход ища к морю открытому. На соединение со всем флотом русским галерным пошла.

Переход удался. Благополучно прибыли войска в Ревель. Мирная жизнь начиналась. Год следующий, сорок пятый, отмечен в истории празднествами по случаю бракосочетания Великого Князя Петра Федоровича с Принцессой Ангальт-Цербстской, навсегда вошедшей в анналы российские под именем Екатерины II. Веселовский не сопровождал генерала Кейта в поездке. Офицерам корпуса экспедиционного Императрицей отпуск был жалован полугодовалый. Веселовский ждал приезда Эвы, а как приехала, так и воспользовался.

Обвенчались молодые. Кейт шафером на свадьбе был. А после отпустил чету супружескую до осени в Хийтолу, матушку Алешину навестить, сам с одной свадьбы на другую, великокняжескую, отправился. В октябре вернулись Веселовские в Ревель, а тут и приказ из Петербурга поступил: «Генерал-аншефу Кейту с командою следовать в Ригу».

С Манштейном Веселовскому боле встретиться не суждено было. Последний раз осенью виделись, сразу как пришли в Ревель. Что-то случилось у него в полку. Офицера нечистого на руку уличил и арестовать приказал. А тот возьми и крикни: «Слово и дело!» По-старому.

Только взяли Манштейна, как водится на Руси, и под суд военный, что в Дерпте заседал. Измены государственной за ним найти не смогли — отпустили. Манштейн тут же отпуском пожалованным воспользовался и сел на корабль, до Любека уходящий. Более в Россию он не возвращался.

Приехав в Берлин, Манштейн просил отставки через русского посланника графа Петра Чернышева. Бестужев отказал, не забыв, что Манштейн лично арестовывал Бирона, креатуром которого состоял и сам Бестужев. Мало того, канцлер настаивал на скорейшем возвращении Манштейна в Россию. Отца арестовал престарелого и год держал в тюрьме. Манштейна же заочно осудили военным судом и приговорили к повешению. Императрица приговор утвердила.

Кстати, это один из немногих смертных приговоров, все-таки утвержденных Елизаветой Петровной. Но не приведенных в исполнение. Отца освободили, но в 1747 г. он скончался от нервного потрясения. Манштейн, тем временем, участвовал во Второй Силезской войне, служил адъютантом у самого Фридриха II, произведен был в генералы.

Существует версия, что он принимал участие в попытке освобождения заточенного в то время в Холмогорах малолетнего Иоанна Антоновича, действуя через русских раскольников. Заговор был раскрыт, а русскую «железную маску» переправили в Шлиссельбург. Правда, Фридрих II в своих мемуарах говорит о том, что если заговор такой и существовал, то без участия Пруссии, ссылаясь на интриги Австрии, которыми та опутывала Елизавету, стараясь усилить ее ненависть к Пруссии.

С началом Семилетней войны Манштейн снова в армии. Участвует в сражениях под Прагой и Колином. Был ранен. В сопровождении двухсот новобранцев отправился в Саксонию на лечение. По пути на отряд напало около 2000 австрийцев. В бою Манштейн погиб.

Шла Вторая Силезская война в Европе. Опять волны политики мутные бились о берег русский. Пруссия, с ней Франция, воевала с Саксонией и Австрией. Последние целый корпус в помощь себе от России выпрашивали. Оный и собирать стали из войск, что в прибалтийских провинциях стояли. Все уверены были, что Кейт возглавит. Только в Петербурге иначе решили. Схватка Бестужева-канцлера с Воронцовым-вице-канцлером ожесточенная шла. Первый победил. Князя Репнина назначили. Очень уж Бестужев расстарался. Двух зайцев убивал одновременно.

Репнин, генерал-фельдцехмейстер, начальником артиллерии был, что из звания следует, а кроме того, гофмаршалом двора великокняжеского. И не ладил с самим Бестужевым. Оный в Петербурге канцлеру был не нужен. Потому-то и отправлялся с корпусом вместе подале от столиц. Да и Кейту оскорбление наносилось. К отставке чтоб принудить. На жалобу его ответил Бестужев язвительно:

— Вам и так довольно в царствование матушки Императрицы нашей Елизаветы Петровны дадено. И кавалерство ордена наипервейшего Святого Андрея, и жалование на две тыщи против других генералов увеличено, и имений целых тридцать гаков в Лифляндии пожаловано.

А полки пехотные у Кейта отобрали в корпус Репнина, конные — Ливену передать указали. Остался генерал-аншеф заслуженный с одной ландмилицией.

В 46-м брат старший Георг Кейт приехал. В Митаве остановился, разрешения ожидая. Просил Джеймс за брата позволения высочайшего остаться в пределах русских. Да не столицах. В Архангельске иль в Астрахани.

Не дали. Бестужев тот же заметил невзначай:

— Не нарочно ли оный Кейт от французов прислан, дабы поссорить нас двором Великобританским. Мы на пороге подписания субсидных конвенций с англичанами стоим, и присутствие яковита [36] Сторонника короля Якова II, за которого стояло большинство шотландцев в пределах наших нежелательно.