Алексей Шкваров - Слуги Государевы. Курьер из Стамбула

— Воины! Се пришел мой час, — хрипло прозвучал его голос. — Ведайте, что всегда мне не дорога была жизнь, коли положить ее за Отечество наше и коему всегда служил я честно. Исполняйте приказ вам отданный. Помните одно — только б жила Россия, благочестие и слава ее. Прощайте, ребята, — Тютчев опустил голову.

Срывающимся голосом командовавший расстрелом поручик, путаясь в ножнах, извлек шпагу, взмахнул клинком и прокричал:

— Слуша-а-й! Пальба взводом. Залп будет. Взвод, взводи курки!

Левофланговый солдат, молоденький, из рекрутов недавних, вдруг побелел лицом и упал без чувств. Два моментально подскочивших профоса унесли тело за шеренги. Место упавшего заступил другой, из второй шеренги.

— Прикладывайся! — голос поручика совсем охрип. Астраханцы шатались в строю, фузеи еле удерживая. Многие плакали.

— Братцы, — снова поднял голову Тютчев, — исполняйте приказ. Вы же русские солдаты. Не мучьте меня. Сил уже нет. Дайте умереть сразу и быстро, как заслужившему это солдату.

— Пали, — из последних сил выкрикнул поручик и бросил руку со шпагой вниз.

Залп получился нестройный. Но Тютчев умер сразу и без мучений. Солдаты сами, без команды опустили свои фузеи, и весь полк стоял в полной тишине как один человек, опершись на штыки, и смотрел на тело павшего полковника.

Так был расстрелян, или как тогда говорили «аркебузирован», командир Вятских драгун полковник Тютчев.

А генерал Загряжский и бригадир Кантакузин в простых солдатских мундирах, взвалив на себя фузеи тяжелые, шли в общем строю в последний поход этой войны.

Артемий Григорьевич Загряжский (1675–1754), сын стольника, в 1696 г. был зачислен в службу при боярине А. С. Шеине «есаулом». Участвовал в Азовских походах и был «при взятии и строении Азова».

В 1700 г. генерал-адъютантом А. Бейде пожалован в поручики. «Под Нарвою на баталии он был ранен, в трех местах голова прорублена». С 1701 г. адъютант фельдмаршала Б.П. Шереметева, в 1704 г. переведен в кавалерию и назначен капитан-поручиком в «шквадрон его, фельдмаршалов, который ныне именуется Архангелогородский драгунский полк». В 1712 г. Загряжский был пожалован в полковники с назначением командиром Киевского драгунского полка. В 1724 г. участвовал в коронации Екатерины I и состоял капралом по кавалергардии. 1 января 1726 г. он был произведен в генерал-майоры.

Загряжский принадлежал к числу немногих кавалерийских генералов чисто русского происхождения, имевших за собою столь блестящее боевое прошлое. Служба Загряжского — сплошной непрерывный ряд походов, причем он участвовал во множестве крупных и мелких сражений. Кроме трех ран в голову, полученных под Нарвой, он был еще дважды ранен в ногу.

В 1701 г. Загряжский «был на баталии под Брест-мызою, при атаке г. Алистра, в партиях под Ревелем и Юрьевым», при взятии Нотебурга. В 1705 г. «был на баталии со шведами под Мурмызою», в 1706 г. «против стрельцов и на штурме Астрахани», в том же году «при атаке» Выборга. В 1707 г. в Польше, в 1708 г. «был во многих партиях в Малороссии», участвовал в Полтавском сражении.

В царствование Петра II служил в Низовом корпусе, Украинском корпусе и на Царицынской линии. В 1733–1734 гг., во время войны из-за польского престола, принимал участие в походе и осаде Гданьска, командуя всей кавалерией. В 1735 г. был в Крымском походе при взятии Азова, в 1737 г. — на Днестре. Поход 1738 г. начался для Загряжского удачно. 11 мая в сражении на реке Кодине своим успехом Миних обязан был Загряжскому: «он так кстати подоспел на помощь, что неприятель был отбит назад».

«Оплошность» с той фуражировкой привела к разжалованию в рядовые до конца войны.

14 февраля 1740 г. Высочайшим указом было повелено «всех тех, которые во время прошедшей войны за неисправление должностей своих военным судом осуждены и чинов лишены, всемилостивейшее простить, с возвращением им прежних чинов и отставлением их от службы». Загряжскому предписано было явиться в Петербург в Военную Коллегию «для подлинной отставки» и определения к статским делам.

Но тяжелое наказание и отстранение от военной службы, которой была посвящена вся жизнь, так подействовали на 64-летнего ветерана, что Загряжский подал прошение «от статской службы отставить, ибо я за ранами и слабостью почесть не смогу». 27 мая 1740 г. «для излечения его болезни отпущен в дом на два года», но уже до истечения этого срока он был назначен в Казань губернатором.

21 февраля 1753 г. Загряжский уволен от службы с производством в полные генералы.

А полковника Тютчева Высочайшая амнистия 14 февраля 1740 г. уже не коснулась.

Как ушел Алеша Веселовский со своими драгунами на форпост близ Сороки, так и не довелось ему больше видеть Тютчева. Получив известие о казни, горько заплакал Алеша. Капитан Толстой, посмотрев на него, приказал драгунам не тревожить поручика, а сам в тот вечер, закрывшись у себя в мазанке и не пуская никого, кроме денщика, напился зверски.

Между тем Миних одержал победу над турками при Ставучанах и взял приступом сильнейшую крепость Хотин. Русские уже были готовы шагнуть за Дунай, но за их спиной австрийцы заключили мир сепаратный. Нельзя говорить о том, что война окончилась безрезультатно.

Оттоманская империя обязывалась обуздать нападения татар разбойные, возвращала всех пленных, независимо от времени пленения, граница отодвигалась на 80 верст. Под юрисдикцию России переходила крепость Азов. Главное все ж заключалось в том, что русские доказали неоднократно возможность покорения Крыма — этого гнезда осиного, столько веков терзавшего страну, и на ближайшие тридцать лет крупных военных столкновений на рубежах южных не предвиделось.

Ранним октябрьским утром 1739 года, еще затемно, сторож гамбургского почтамта, ежась от предрассветного холода, бренчал связкой ключей, отыскивая нужный ему экземпляр. Наконец нашел, вставил в замочную скважину и со скрежетом провернул его несколько раз. Затем на полотнище навалился, тужась. Тяжелая мощная дверь поддалась и медленно открылась. Зевая, сторож вышел на крыльцо.

Было еще довольно рано и работников почтамта не наблюдалось. Зато его внимание привлекла дорожная сумка, небрежно брошенная прямо на ступенях. Чертыхаясь, сторож нагнулся и поднял ее. Сумка была не застегнута, из нее какие-то бумаги посыпались. Опустившись на колени, он сгреб их обратно и занес сумку внутрь.

Когда через некоторое время прибыли первые служащие, сторож передал им найденные бумаги, и тут изумлению их не было предела. Взору открылись документы, имеющие подписи и печати шведского Королевского дома и султана турецкого. Кроме того, в сумке находились дорожные пасы на имя майора шведской королевской гвардии Мальколма Синклера, подписанные теми же особами высоких кровей.