Юрий Торубаров - Офицерская честь

Шарль посмотрел на нее. Его проникновенный взгляд так и лез ей в душу. Теперь она поняла, что он от нее хочет. Неясно было только одно: о каких не менее великих людях говорил он. Но спрашивать не стала.

— О! Старый лис! — воскликнула она и на ее устах заиграла чарующая улыбка. — Судьба всегда посылает мне тебя в трудные минуты жизни. И поверь, этого я никогда не забуду. Дети мои будут помнить, кому они обязаны за мое спасение.

— Вы преувеличиваете…

— Графиня, — подсказала она.

И он повторил:

— Графиня. Но я буду помнить, что в трудную для меня минуту всегда найду помощь у своего друга.

— Конечно, Шарль!

А Шарлю это и надо было слышать. Договор состоялся, надо было действовать. Они распрощались, и Шарль всю дорогу домой обдумывал, как ему лучше подступиться к своему высокому гостю, чтобы тот решил его проблему.

В ближайшее время, за обедом, нечаянно зашел разговор о перипетиях женского счастья. Кто-то вспомнил актрису мадмуазель Жорно, которая некогда блистала на сцене, пленила суверена Франции, а ныне прозябала в нищете.

— Неужели она такая… неудачная актриса? — спросил другой суверен, гость Шарля, Александр I.

— Скорее время для нее неудачное, — сказал присутствовавший здесь граф Нессельроде, которого царь готовился произвести в министры и добавил: — Я видел ее на сцене. Она была великолепна.

— А нельзя ли нам, — он посмотрел на Шарля, — увидеть ее во всем блеске таланта?

— Ваше Величество, ваше слово для меня — закон. И вы увидите ее на сцене.

Шарль понял, что у русского царя есть потребность лучше познать, ощутить суть того человека, с кем он боролся так яростно и так порой неудачно чуть ли не полжизни.

— Благодарю вас, дорогой Шарль.

— Но, Ваше Величество, уж если зашел вопрос о несчастных женщинах вашего противника, почему бы нам не вспомнить и ту, которая на протяжении долгих лет была его желанной супругой, а потом он, поправ свои и ее чувства, променял ее на австрийскую принцессу.

Хоть Шарль и завуалировал этими словами Жозефину, царь хорошо понял, о ком шла речь. Но ему нестерпимо захотелось видеть ту, которая долгие годы украшала жизнь французского суверена.

— А какова ее дальнейшая судьба? — поинтересовался он.

— О! — воскликнул Шарль трагическим голосом. — Она, Ваше Величество, весьма печальна.

И он рассказал ему о Жозефине. После его проникновенного и весьма жалобного рассказа, а он умел делать это хорошо, русский император воскликнул:

— Так верните ей все! Верните ее саму. Я хочу ее видеть!

Он воскликнул это так живо, так темпераментно, что удивил всех присутствующих. Обычно царь был всегда сдержан, не допускал эмоций, считал, что они унижают его.

И вот счастливая хозяйка, не веря своим глазам, попала в свое владение. Она обошла все комнаты, долго сидела в кабинете в кресле бывшего супруга. Глаза ее были задумчивы. О чем думала она? Где он сейчас? Что с ним? Или она вспоминала о той жизни, когда они переселились сюда? Кто знает… Потом она пошла в сад, осмотрела знаменитую теплицу. И когда вернулась к себе, то ее удивлению не было конца. В кабинете, терпеливо дожидаясь ее, сидел… Шарль. Завидев хозяйку, он по-юношески резво поднялся и прихрамывающей, но быстрой походкой подскочил к ней.

— Богиня! — воскликнул он, целуя ее руку. — Ваш слуга выполнил все ваши пожелания. Хочу добавить: ждите гостя, — и он хитро улыбнулся.

— О, интриган! Кого же вы хотите мне представить? — спросила она, мило улыбаясь.

Он улыбнулся:

— Не поверите, но, — он поднял вверх указательный палец, — самого!

Она не верила своим ушам:

— Не надо со мной так шутить, — сказала Жозефина, и в голосе послышались недовольные нотки.

Взгляд его изменился и стал таким, какой бывает у судей, выносящих суровый приговор:

— Я не шучу, — произнес он глухим голосом и поднялся с кресла. — Мне пора. Так что ждите…

Поцеловав на прощание ее руку, он ушел прочь.

После такого сообщения Мальмезон начал готовиться к принятию высокого гостя. Передвигалась мебель, менялась обивка стен. Драились полы, красились потолки. Особо тщательно приводились в порядок комнаты, некогда занимаемые Наполеоном. Но там ничего не менялось. Все осталось так, как было при его последнем дне проживания. Она почему-то сама не могла себе ответить, для чего ей так надо было. Но все видели, с каким трепетом она относилась к каждой его вещице, причем воспринимала весьма болезненно, если кто-нибудь сдвигал что-то с места. Наверное, таким своим отношением к прошлому она хотела удержать его около себя. Не дать ему уйти.

— Не там стоит чернильница, — делала она грозное нарекание девушке и сама подвигала ее на считанные миллиметры. — Кресло поставьте левее. Он любил подходить к столу, не передвигая его.

В галерее тщательно протерты все картины, статуи. В зале Советов, который выглядел, как военная палатка, поменяли шелк, которым он был обит. Цвет же остался прежним. Вот и его три комнаты: ванная, уборная и спальня, в алькове которой стояла кровать в римском стиле. Все покрашено в серый цвет. Находясь в этом священном месте, в ее глазах появлялась такая тоска, что могло не выдержать сердце. Но, покинув это место, Жозефина преображалась. И расскажи кому про это чудо превращения, никто бы никогда не поверил.

В библиотеке, с ее дорическими колоннами красного дерева и декоративными арками, отремонтировала пол. Не тронули только письменный стол и зеленое вертящееся кресло.

В огромном парке, который за последнее время был несколько запущен, заново восстановили теплицы, поражавшие не только обилием цветов, но и их разнообразием. Многие экземпляры были привезены из южных стран. Привели в порядок и зверинец с его экзотическими поселенцами. Одним словом, все блес-тело и радовало.

Вечером, за ужином, Шарль объявил Александру, что просьба его выполнена: Жозефина ждет его. Царь несколько растерялся от этих слов:

— Так быстро? — сказал он каким-то неуверенным голосом.

Шарль только склонил голову. Ему показалось, что Александр в каком-то затруднении.

— Ваше Величество, тут нет ничего плохого. Ее никто не лишал титула императрицы. Просто она сама решила называть себя старым титулом. Вы поедете к равной себе. И смею заверить, — глаза, лицо его вдруг стали настолько умильны, что Александр улыбнулся, — вы не разочаруетесь.

Эти слова сломили нечаянно появившиеся колебания царя. По тому, как Александр долго и тщательно одевался, Шарлю стало ясно, что его эта встреча волнует. Царь слышал о прелестях императрицы, а то, чьей она была женой, пусть сейчас и оставленной, придавало этому событию особый шарм. Наконец царь сел на коня. Он выглядит молодцом и знает это. Предложенную карету отклонил: