Вячеслав Козачук - Офицерская честь

- Дмитрич, а, Дмитрич… Вся надежда на тебя!

- Что случилось, Сережа?

- Если ты уху не приготовишь, то, считай, рыбалка зря прошла…

- А вы с Витей не способны?

- Дмитрич!.. Ты меня удивляешь! Мы с Витьком – «белые воротнички», можно сказать, homo office, такие, как мы, только на подсобные работы и годятся! Ну, дров нарубить, картошку почистить, на худой конец, рыбу выпотрошить… Но к серьезному делу нас допускать нельзя…

…Уха действительно получилась на славу. Парни совершенно искренне нахваливали ее, не скрывая, впрочем, и своего желания доставить приятное шеф-кулинару. Тот огрызался на них, но беззлобно, шутливо, скорее, для порядка.

После первой бутылки решили устроить перекур, а заодно проверить донки.

Вторая бутылка прошла спокойнее, без голодной горячки, под неспешную мужскую беседу.

- Дмитрич, — с наслаждением затягиваясь сигаретой, многозначительно начал Сергей. — Вот за что я офицеров всегда уважал, так это за универсальность. Рукастые вы мужики! Все умеете делать! И в полевых условиях пожрать приготовить, я так даже дома на газовой плите могу себе только яйца сварить… И палатку в два счета поставить; правда, меня этому в детстве тоже учили, но, видно, учителя неважные были… А уж костер разжечь, так это для меня сложнее бинома Ньютона…

- Экий ты, Сережа, меркантильный, - посмеиваясь, ответил Дмитрич. — А больше офицеров уважать, по-твоему, не за что, а?

- Не, если серьезно, то для меня офицер – эталон мужика, даже, если хочешь, образец, мерило человеческой порядочности…

- Ну ты, Сережа, хватил! Тебе, похоже, больше наливать нельзя, раз тебя на такой высокопарный слог потянуло.

- Да брось ты ерничать, Дмитрич, — с раздражением отозвался Сергей. — Я серьезно! Недаром же издавна говорят «офицерская честь», «слово офицера»… С офицером всегда связывали порядочность, честность, благородство, добросовестность, душевная чистота…

- Офицерская честь, говоришь… — задумчиво откликнулся Дмитрич. – Так это понятие, Сережа, весьма расплывчатое, во многом субъективное, критериев не имеющее… Ладно, мужики, расскажу я вам одну байку, а вы уж сами затем выводы сделаете…

Лет двадцать назад служил я в одном полку. И вот в августе, хорошо помню, появляется у нас новый замполит полка. Только-только ВПА закончил.

- Дмитрич, извини, а что такое «ВПА»? — проявил любопытство Виктор.

- Военно-политическая академия. Политработников там готовили.

Да… И что интересно: пришел к он к нам капитаном… Сам по себе факт довольно редкий и удивительный. Причем сразу по двум причинам.

Первая. Должность замполита полка — это категория «подполковник». Как правило, офицеров с таким резким повышением не назначали. А если и назначали, то, значит, были тому очень веские основания — или семи пядей во лбу, или весьма мощная поддержка.

Вторая причина в некоторой степени связана с первой. За какие такие заслуги офицер столь быстро продвигался по службе, что будучи всего лишь старшим лейтенантом в академию поступил? Опять же — или необычайно светлая голова и колоссальная работоспособность, или же мощный «толкач»…

Конечно, справки о нем мы быстренько навели. Выяснили, что закончил он Новосибирское политическое училище, и накануне выпуска — очень кстати! — женился на дочери генерала, начальника политуправления округа, которого в том же году перевели в Москву, в ГлавПУР…

- Куда, куда перевели? — снова вклинился Виктор.

- В Главное политическое управление… Высшая инстанция у политработников…

Да… Но всяко быть может… Новый замполит — лось здоровый, ростом под два метра, на морду смазливый… Может, там любовь была неземная?.. Почем мне знать?

С месяц примерно этот политработничек ходил по полку - присматривался, принюхивался, выискивал… Во все кладовки нос сунул, ни одной каптерки не пропустил, в канцеляриях – ротных, батарейных – пошнырял, шкафы просмотрел, тумбочки перетрусил… Словом, вникал дотошно во все тонкости, так сказать, полкового быта. И, надо отметить, все молча, не комментируя ничего. Сказал все позже…

Разумеется, и на всех партийных и комсомольских собраниях побывал. И как красиво говорил! С каким пафосом! А главное — какие правильные слова находил: о чести, этике, достоинстве, товариществе, взаимовыручке… Всех жить учил, всем моральный кодекс строителя коммунизма напомнил.

Не хочу хвалиться, но я быстро его в лицемерии заподозрил. Было в нем что-то фальшивое, неискреннее. Говорил я: «Мужики, вспомните мои слова, демагог он. Такие порядочными не бывают! Посмотрите, он здоровается, словно честь оказывает! Спесив и чванлив не по возрасту и не по чину!» Но они в ответ только посмеивались, дескать, он еще молодой, зеленый, утвердиться хочет, авторитет завоевать.

К сожалению, прав я оказался.

Через полгода все комбаты партийными выговорами обросли, как собака блохами, половина ротных с взысканиями… А партийное взыскание, надо сказать, тогда было равно приговору. С ним офицер ни очередное звание не получит, ни на другую должность не выдвинут, ни на учебу в академию не отпустят. Никуда не двинешься… Как в шахматах, патовая ситуация… А снять партийное взыскание раньше, чем через год, нельзя, по уставу партии не положено было.

Причем проводил все это, паскуда, очень хитро. Не на партсобраниях батальонов, где мужики без веской причины своих в обиду бы не дали, а на партийном бюро полка, которое он под себя полностью подмял, они ему в рот смотрели…

Тут-то офицеры и обалдели. Попробовали командиру полка жаловаться. Чтобы, дескать, урезонил своего зама. Но тот только руками разводил. Если бы, говорил, дисциплинарное наказание, то я бы его своей властью снял, а так… Ходили даже слухи, что и комполка своего зама побаивался. Ну, может, и не боялся, но опасался, старался лишний раз с ним не связываться. Допускаю, что замполит и на командира «телеги» катал, по своей иерархии, по политической…

Был у нас в полку начальником разведки майор Игорь… Вот фамилию запамятовал... В академию поступать собрался. Отпуск взял сразу после новогодних праздников, поехал к друзьям, кто уже в академии учился, узнавать что да как. В тот год у него последний раз была возможность на стационар поступить…

- Дмитрич, не понял, не понял… А почему последний раз? — встрял в рассказ Витек.

- Объясняю. Крайний возраст, когда на стационар можно было поступать, это тридцать два года. После этого только на заочное. А что такое заочное, вам объяснять, думаю, не надо. В войсках остряки даже шутку придумали о том, кто такой заочник: «Обуза для ВУЗа, несчастье для части, разруха для семьи…» Немного, конечно, преувеличено, но в принципе верно. Отражает, так сказать, реальное состояние…