Юрий Торубаров - Офицерская честь

Шувалов не выдержал и спросил:

— А захочет ли народ Франции?

Талейран расхохотался:

— Захотел же он императора! А знаете, как он стал императором?

Шувалов покачал головой. Потом, подумав, вдруг сказал:

— Вы предложили?

— Что вы, — воскликнул великий дипломат, махая руками. — Я в то время был еще революционно настроен. А предложил его один из членов Трибуната — Кюре.

— Это кто, священник?

Талейран опять рассмеялся. Хорошее, судя по всему, у предателя было настроение.

— Нет, это священная фамилия! Хе! Хе! Ну а тот схватился за эту идею и выдал ее как требование народа. И вот перед вами помазанник— император.

Они еще долго говорили, вертясь вокруг главного — как низложить Наполеона. Но это не входило в задачу посланника. Хоть Наполеон и был враг, но предательство Шувалов ненавидел гораздо сильнее, и ему было неприятно все это слышать. Когда Талейран выдох-ся, Шувалов тактично спросил:

— Не поможете ли мне вернуться назад, меня ждут с отчетом.

— Конечно, друг мой! Это сделает барон Витроль. Он специалист в этих делах.

И действительно, на следующую ночь он был у себя. Вернув французскому офицеру его одежду, он тотчас сел в карету, чтобы мчаться к императору и все ему доложить. Александр внимательно его слушал. Когда Шувалов сообщил о том, что генерал Суэм и маршал Мармон готовы перейти на сторону союзников, царь улыбался. Но когда он услышал о низложении Наполеона и замене его Бурбонами, лицо его посерело.

— А как вы, граф, считаете? — после некоторого раздумья спросил он.

Шувалов ждал этого вопроса и был готов к нему.

— Я считаю, что Бонапарт — наш враг. Но…я бы не стал так жестоко его карать.

— Почему? — быстро спросил царь.

— Я думаю, он имел возможность, находясь в Москве, доставить нам большие неприятности, но он не пошел на это, несмотря на свое отчаянное положение. Поэтому, считаю, он заслуживает некоторого снисхождения.

Царь понял его. Ничего не сказав, он прошел к столу.

— Павел Андреевич, отдохните сутки, а затем я прошу вас съездить в ставку Франца. Вы будете моим представителем, — о чем-то подумав, добавил: — Если мы возьмем Париж, я вас жду там.

После посещения Талейрана Шуваловым, тот развернул весьма энергичную работу, сумев подойти к каждому из маршалов, оборонявших Париж, обрисовать безвыходную обстановку, общую усталость французов.

— Разве вы не чувствуете, что парижанам надоел Бонапарт? Где люди, которые идут вам на помощь? Где тот мощный подъем народа, который сметет союзников? Где? — наседал он на Мармона. — Я знаю, — говорил он, — что вас останавливает перед этим решением. Но подумайте вы, что станет с парижанами, с Парижем, если союзники пойдут на штурм. Русские обозлены за Москву, которую сожгли из-за вас. И вы хотите сделать Париж второй Москвой? Вы хотите погубить еще сотни тысяч безусых мальцов? Отвечайте, маршал.

Маршал молчал, опустив голову. Впервые ему приходилось это делать перед неприятелем. Еще он видел глаза… гневные, страшные.

— Нет! — махнул он перед собой, стараясь избавиться от наваждения.

В это время раздался пушечный выстрел. Он был близок… И вдруг Мармону представился Париж в облике горевшей Москвы.

— Слышите! — воскликнул хромоножка.

И он сдался, открыв дорогу на Париж, обозвав себя и бывшего министра при этом предателями. А выстрел этот был вовсе не из стана союзников. Это сделал французский артиллерист, заметивший группу союзных офицеров. Маршал Мармон 30 марта в 5 часов вечера капитулировал. Париж был спасен.

А накануне по совету верного Коленкура Мария-Луиза с маленьким сыном из Парижа переехала в Блуа. Когда Наполеон узнал о неожиданном движении союзников, он воскликнул:

— Какой замечательный ход! Даже трудно поверить, что у них нашелся генерал, способный это сделать!

Он сейчас же со своей армией устремился к Парижу. Но когда он прибыл в Фонтенбло, то узнал, что сражение было проиграно, и Париж сдан.

Но Наполеон не думал сдаваться. Всех поражала энергия, с какой он взялся за дело. Его целью было собрать войско тысяч в семьдесят и вышвырнуть союзников из Парижа. А для этого ему требовалось время. И он отправил Коленкура к союзникам с предложением мира на тех условиях, которые они ставили ему тогда, в Шатильоне. Расставаясь, он сказал:

— Надо растянуть это мероприятие на три дня. Понял, Коленкур, на три дня!

Войска стягивались к Фонтенбло.

Но также энергично действовал ярый враг Наполеона Талейран. Он мотался между сенаторами, стараясь найти среди них тех, кто согласится голосовать за низвержение династии Наполеона. Особенно он обхаживал Мармона, который со своими войсками отступил в Версаль. Он еще колебался.

Не дремали и роялисты. Они осмелели до того, что стали следить за каждым шагом Наполеона. Им удалось выследить посланца Бонапарта к Мармону и изъять письмо, в котором тот напомнил своему старому товарищу об их былой дружбе, верности ему и предлагал через трое суток с двух сторон ударить по союзникам. План был великолепным. Ясно, что такого удара союзники бы не выдержали. И больше того, сами могли попасть в ловушку. Тогда не они, а он, Бонапарт, диктовал бы им свои условия.

Но небо отвернулось от Бонапарта. Напрасно Мармон ждал вестей от своего императора. Тот молчал. А этим пользовался, и весьма умело, Талейран.

Талейрану удалось уговорить часть сенаторов, и они проголосовали за низвержение династии Наполеона. Этому «помог» друг Наполеона Мармон, который, не дождавшись сообщения от императора, не то обиделся, не то… но уж тут домыслы могут быть разные. Наверное, и фунт стерлингов сыграл свою роль, хотя история умалчивает об этом, но Талейрану удалось окончательно перетянуть маршала на свою сторону. Солдаты было завозмущались, но маршал нашел слова, чтобы их успокоить. А народ, уставший уже от всех побед и поражений, безразлично взирал на происходящее.

Александр готовился к въезду в Париж. Задерживало одно: отречение Наполеона. Решение части сенаторов о голосовании союзники не очень-то брали в расчет. Они понимали, что пока сам Бонапарт не отречется, военная сила будет за ним. А раз так, то все будет в подвешенном состоянии и еще неизвестно, чем оно обернется. Только отречение на их условиях позволяло союзникам рассчитывать на свою победу. И они, затаив дыхание, ждали этого сообщения.

Утром 4 апреля Бонапарт произвел смотр своим войскам. Он выступил перед ними с горячей речью:

— Солдаты…неприятель овладел Парижем!.. Поклянемся же его оттуда выгнать! Победить или умереть!

— Клянемся! — был дружный ответ.

Это влило в Бонапарта уверенность, и он решительно вошел во дворец. Здесь его ждали маршалы. Они выглядели понуро, печально и молчаливо. Тут были его старые соратники: Макдональд, Бертье, Ней, Удино. Наполеон рассказал им о только что прошедшей встрече и объявил, что солдаты горят желанием идти на Париж.