Юрий Торубаров - Офицерская честь

Шувалов остановил карету. Обоз встал. Все спросили, что случилось. Граф попросил комиссаров пройти с ним. Они поднялись на холм, и он прочитал им полученную записку. На их лицах появилось что-то вроде испуга, растерянности.

— Что делать? — мучил их вопрос.

Двести гвардейцев не спасут от тысяч разъяренных роялистов.

— Господа! — раздался за их спинами голос. — Я слышал, что прочитал граф, поэтому предлагаю вам вернуться. Я не хочу, чтобы из-за меня вы подвергались опасности.

Комиссары, как по команде, повернулись и увидели перед собой императора. Ему тоже захотелось узнать, что случилось и по какому поводу собрались комиссары. Не слыша, как он к ним подошел, от неожиданности они растерялись и стали переглядываться меж собой. И вдруг их круг оставил Шувалов. Он решительно подошел к Бонапарту.

— Ваше Императорское Величество, я не знаю, как поступят другие, но я вас не оставлю, — голос его был тверд, что говорило о бесполезности оспаривать сказанное. — Предлагаю, — он снял свою шинель и со словами: — Простите! — набросил ее Бонапарту на плечи.

Сняв с головы подошедшего слуги головной убор, он предложил его Наполеону вместо треуха.

— Вы предлагаете мне спасение, своему ярому врагу? Человеку, который причинил вашему народу столько страданий. Что же вы за люди, могу ли я вам верить?

— Сир! — ответил Шувалов. — Я русский офицер, для которого честь превыше всего! Да, на поле боя я искал встречи с вами и, клянусь, моя рука не дрогнула бы, чтобы вогнать пулю в ваше сердце. Но сегодня…

— Когда я ваш пленник, — вставил Бонапарт.

— Нет… — тут граф чуть сбился, — нет, — повторил он уже твердо, — вы — сопровождаемый мной, на что я имею именное повеление. А поэтому, клянусь своей честью, что не позволю волосу упасть с вашей головы. Даже ценой жизни.

Как говорил Шувалов! С каким достоинством, гордостью, даже величием. Это пора-зило императора. И не только его. Комиссары переглянулись, и в их взглядах можно было прочитать восхищение и даже преклонение перед этим русским человеком. Но быстрее и лучше всех понял его сам Наполеон. Его сердце, которое последнее время получало только удары судьбы, вдруг получило заряд человеческой доброты, участия и сострадания. Надо было видеть, как просветлело его лицо. Но это было лишь мгновение, которое стоит жизни. И Бонапарт тут же стал таким, каким был всегда. Голова его моментально сработала, и он уловил замысел русского генерала.

— Как я понял вас, мы вдвоем проедем этот опасный город?

— Совершенно верно, — подтвердил Шувалов, — разве могут представить они, чтобы император путешествовал без сопровождения.

Впервые за всю дорогу Бонапарт улыбнулся. Ничего не оставалось делать и комиссарам.

— Я не возражаю. Коня!

Они спокойно проехали сквозь многочисленные толпы и никто не обратил внимания на двух беседовавших всадников. Зато они почувствовали боевой настрой многотысячной толпы, от которой несло яростью и кипящей злобой. Люди, возбуждая себя, беспрерывно проклиная Бонапарта, скандировали:

— Повесить, повесить!

Увидели всадники и виселицу. Все было готово для казни. От такого зрелища не только у Шувалова мурашки побежали по коже.

Они остановились далеко за городом, когда опасность осталась позади, у гостиницы «Ля Калад».

— Перекусим? — спросил Шувалов, кивая на заведение.

— Не возражаю, — ответил Бонапарт.

Голос его, как показалось Шувалову, был довольно игрив. Обеденный зал был пуст, и они выбрали столик в углу. Вскоре к ним подошла хозяйка. И первое, что она спросила:

— Скоро или нет здесь проедет тиран? — потом добавила: — Глупо думать, что мы от него избавились. Директория отправляла его в Египет, но он вернулся. Я говорила и говорю, что мы от него отделаемся, когда засыпем камнями на дне нашего колодца, — и она показала рукой на окно, за которым во дворе был виден колодец.

Услышав эти слова, на удивление хозяйке, один из гостей от души рассмеялся.

— Я тоже так считаю, — сквозь смех согласился он с хозяйкой.

Надо было видеть ее удивление, когда Шувалов, не выдержав, представил ей гостя. И какое удовлетворение от этого получил гость. Сначала она не поверила.

— Да ну, чтобы он ехал один, такой господин! Не разыгрывайте меня!

— А вы лучше посмотрите, — сказал Шувалов и подал ей монету.

Той пришлось несколько раз смотреть то на монету, то на гостя. И вдруг она, упав на колени, ударилась головой о пол.

— О, мой император, — заголосила она, — простите меня, дуру. Да какой вы тиран! Это для тех сволочей, роялистов, которые хотят вернуть свои земли…

Вопли бы еще продолжались довольно долго, если бы император не поднял ее и не сказал:

— Мадам, мы очень голодны.

— Сир, сейчас и в лучшем виде!

И она стремглав бросилась на кухню. Тысячи извинений, безукоризненное обслуживание, да и еда — пальчики оближешь.

Когда колонна догнала их, Бонапарт взял Шувалова за локоть и пригласил в свою карету. Ехавший до этого с императором сэр Нейл растерянно посмотрел им вслед и, понурив голову, стал дожидаться своего экипажа. По этому поводу Вальбург буркнул:

— Русский дух растопил замороженное русской зимой сердце императора.

Сидя друг против друга, они какое-то время ехали молча. Шувалов уже встречался с Бонапартом, поэтому разглядывать его не было особой надобности. И все же, отметил он про себя, Наполеон с тех пор довольно сильно изменился. Резче обозначились черты его лица. Глубоко запавшие глаза, казалось, запали еще глубже. Около глаз и тонких губ добавилось морщин. Да и в целом его лицо выглядело усталым и, как ему показалось, даже безразличным. «Власть тоже изматывает человека», — подумал Шувалов.

— Что, изменился? — усмехнулся Бонапарт, видимо, догадавшись, о чем думал граф, чем Шувалов был весьма удивлен.

И сам ответил:

— Изменился. Власть измотает любого, — и вдруг перешел к другой теме. — А вы, судя по орденам, боевой генерал. Хотя…

Мысль его закончил Шувалов:

— Ордена бывают разные: боевые и… паркетные.

— Да, — с тонкой улыбкой согласился Бонапарт, — жизнь иногда складывается так, что не отвертишься и от паркетных орденов, — и тут же добавил: — Ты, граф, надеюсь, из первого ряда.

Шувалов улыбнулся, тем самым как бы одобряя слова Бонапарта. А тот продолжал:

— Этот крест за что? — он показал на орден Святого Георгия IV степени.

— Этот, — Шувалов посмотрел на грудь, — еще с Александром Васильевичем взяли штурмом Варшаву.

— Алэксандр Васылевич, это кто?

— Суворов.

— Суворов? — почтительно произнес он это слово.

— Да, с ним. Правда, тогда я был всего лишь поручиком. Но вот… заслужил.

— А как в вашей армии: может ли простой человек стать генералом?