Юрий Торубаров - Офицерская честь

— Уверяю вас, что мне уже лучше и со мной за это время ничего не случится.

Доктор постоял какое-то время и, шаркая ногами, пошел к выходу.

Бал был восхитителен. Сколько света, музыки, цветов, полуобнаженных красавиц! У любого закружится голова. Но среди всего этого прекрасного, нарядного, искрящегося горел бриллиант необычайной притягивающей силы. У него были все краски, каждая из которых могла покорить даже каменные сердца. Это: изящество, томность, элегантность, соблазнительность. Знатоки женщин говорили:

— Жозефина сегодня превзошла себя. Вот это женщина!

— Не к добру это! Не к добру! — шепнул Фуше стоявшему рядом Шарлю. — Мне кажется, она танцует последний раз.

Талейран посмотрел на бывшего министра внутренних дел каким-то волчьим взглядом.

— Все свершается на небесах, — сказал он, сложив набожно руки и отошел от Фуше.

Да, Жозефина напоминала молодую, красивую, резвящуюся цветочницу среди растолстевших, подурневших подруг. Царь не спускал с нее глаз во время танца. Злые языки, забившись по укромным местам, шептали пропитанные ядом слова:

— Бесстыжая, распутная… не бережет свою честь…

Доходили ли до царских ушей эти слова, трудно сказать. Можно было только видеть, что если они и доходили, то только до его ушей, но не до сознания. Похоже, он терял голову.

Но… вечер подходил к концу. Невиданное дело: царь проводил гостью чуть ли не до кареты. Уже прощаясь, он шепнул ей:

— У вас неугасимая женская энергия!

Она обольстительно ему улыбнулась. О! Если бы он знал, чего ей стоило так держаться!

Вернувшись домой, не дойдя до порога своей спальни, она рухнула на пол. Прибежали слуги, привели врача. В спальне врач осмотрел женщину, потерявшую сознание. И чем дольше он ее осматривал, тем больше убеждался в ее ужасном состоянии. Он попытался хоть чем-то помочь, колдуя над ней.

Шувалов, не жалея коня, мчался по дороге. Из его головы не выходила одна мысль: «Кому предназначается это письмо?» Его важность он представлял в полном объеме. И вдруг он почувствовал, что его мысли сбивают какие-то странные звуки. Он понял, что звонили колокола. Но что это был за звон: стонущий, жалобный. И тут ему пришло в голову, что случилось что-то страшное. «Наверное, скончался какой-то знатный вельможа, — подумал он, — по простому человеку так не звонят».

Вскоре проселочная дорога вывела его на широкую проезжую дорогу. И он увидел, что по ней тянется вереница карет, мчатся куда-то всадники. Что удивило, так это их траурная одежда. Расспрашивать не стал. Даже если допустить, что этого человека он когда-то знал, и то не сможет туда заехать, пока не выполнит так тяготивший его долг. Но его стало волновать другое. Приглядываясь, он вдруг почувствовал, что места, по которым он ехал, были ему знакомы. Это его удивило. В голове невольно всплыл вопрос: когда и по какому случаю он мог быть здесь? Но ответа не находил. Остановился на том, что ему во многие места Франции и других стран приходилось наведываться, может, проезжал и здесь.

И вдруг он увидел вдали, у ворот, двух львов. У одного была отбита лапа. Господи! Неужели это Мальмезон? Извинившись, он остановил какого-то господина и спросил, что это за строение.

— Как, вы не знаете? — удивился тот. — Да это же Мальмезон, — сказав, он хлестнул лошадь и поскакал дальше.

В груди что-то застучало. Ему это все стало казаться весьма подозрительным. Подъезжая ближе, он увидел во дворе множество людей. Среди них мелькали и русские мундиры. Это удивило и насторожило графа. Ему не хотелось лишних расспросов, и он отъехал в лесок. Решил разобраться, в чем дело. Увидев на дороге двух крестьян, он вышел к ним:

— Извините, господа, что случилось? — спросил он, показывая на дворец.

Те переглянулись. Они не помнили, чтобы кто-то обращался к ним так вежливо. Поэтому охотно принялись объяснять:

— Хозяйка преставилась! Упокой, Господи, ее душу.

— А хозяин? — чуть не крикнул он.

— Хозяин? — крестьяне переглянулись.

— Да… он… его нет.

— Как нет?

Они опять переглянулись между собой. Глаза их выражали удивление.

— Ты кто будешь, мил человек? — спросил один из них.

Тот ответил:

— Русский генерал Шувалов.

Они бросились врассыпную, будто между ними упало шипящее ядро.

— Стойте! — два прыжка, и он схватил одного из них за шиворот.

— Ты чего испугался? — спросил он, не разжимая пальцев.

— Дак… вдруг… — он показал ему на саблю.

— Ха, — усмехнулся Шувалов, — мы уже не воюем.

— Кто вас знает! Вон, давеча, порубали Жака.

— Я рубать не буду, — он полез в карман и достал луидор, — возьми, пригодится.

Крестьянин с опаской, но взял.

— Так где хозяин-то?

— Наполеон, что ли? — переспросил тот.

— Бонапарт? — не поняв, вернее, не поверив ответу, переспросил Шувалов.

— Ну да. Так он давно взял другую. Принцессу, — важно добавил он.

— А здесь жила?

— Жозефина, Царство ей Небесное, — крестьянин перекрестился.

Точно нож воткнули в его грудь эти слова. Граф все понял! Он еле дошел до лошади и опустился на землю. Лошадь повернула голову. Ей было так жаль седока, что она ласково лизнула его по щеке. Он посмотрел на нее, натянул уздечку и поднялся на ноги. В это время с дороги послышался шум. С трудом подняв голову, Шувалов увидел царский кортеж, который в сопровождении огромной свиты мчался к замку. «Что же это такое? Чтобы сам Александр пожаловал сюда на похороны. Неужели?» — и в нем вдруг вспыхнуло ревнивое чувство. Он понял, что адресат неожиданно выбыл. Но ему хотелось, его тянуло еще хоть раз взглянуть на ту, что так захватила его существо. Но ехать туда — это неизбежная встреча с царем. А граф хорошо знал его мстительную, подозрительную натуру. Чем он может объяснить свое появление здесь? Ведь в ставке он не был. «Нет! — сказал он сам себе. — Надо жить дальше. А все же интересная судьба… Надо же так…»

А колокол все звонил и звонил, терзая душу своей печалью. В местной церкви Рюейля, печальный звон которой и слышал Шувалов, монсеньор де Барраль, архиепископ Турский, говорил надгробную речь о добродетелях усопшей. У многих на глазах были слезы. Александр изредка подносил платок к глазам. Смахивать слезы приходилось и Шувалову, который стоял в ближайших кустах, среди простого народа, и все слышал. Разум верил в случившееся, а сердце… а сердце не хотело признавать и так не хотелось верить в происшедшее. Она стояла перед его глазами живая, прекрасная, как сама жизнь. Когда процессия закончилась, Шувалов, как это было ни тяжело ему, одним из первых покинул печальное место.

Сегодня с отчетом к императору он решил не ездить. Что его привело на то место, где они с Жозефиной встретились впервые, он не мог себе сказать. Вон то дерево, где ее окружили бандиты. Он слез с коня, машинально набросил уздечку на куст, а сам пошел и сел там, где когда-то сидела она. Он долго сидел, ни о чем не думая. Поднявшись, прошелся дорожкой, по которой он вел ее к карете. Пригляделся, увидел след от ее острых каблучков, которые еще сохранились у кромки дороги. Да, здесь они садились в карету.