Дмитрий Федотов - Однажды в Париже

Анри не знал, что ответить. Разговор неожиданно приобрел очень скользкий характер. Речь пошла о предметах, которых не следовало знать простому гвардейцу. Отец Жозеф был опасным собеседником. Об этом де Голля не раз предупреждали. Похоже, именно сейчас с капуцином и не следовало соглашаться.

— Его преосвященство любит изящные искусства, — осторожно сказал Анри. — А если театральные дела радуют его преосвященство, значит, и от них есть польза.

— От них одна трата денег! — брюзгливо отмахнулся «серый кардинал».

— Я не могу об этом судить, святой отец. Мы, гвардейцы, получаем жалованье вовремя, чего не скажешь о королевских мушкетерах. Другие траты его преосвященства меня не касаются.

— Да, это верно. Жаль, что все мы разделились на роялистов и кардиналистов. Если бы не это, вы могли бы поискать свою пропажу в Лувре. Может, имеется дама, которая могла бы вас туда позвать? Визит к даме — как раз то, против чего даже де Гонди не нашел бы что возразить.

— Нет, святой отец, увы… — искренне расстроился Анри.

Капуцин пристально посмотрел на него.

— А мне кажется, кто-то есть.

— Я хотел бы… Впрочем, поздно, святой отец. Ничего у меня не получилось. Какие будут распоряжения?

— Продолжайте поиски, господин де Голль. Мои люди узнают, с кем из знатных особ был в последнее время замечен наш аббат, и я пришлю вам список. Будете их отлавливать поодиночке. А любезного аббата мы постараемся раздобыть сами. Впрочем, если он вам попадется, вы знаете, что делать.

— Боюсь, что теперь он удрал из Парижа. Очень уж перепугался.

— А может, он прячется у того господина из «Шустрого кролика»?.. — хитро прищурился капуцин. — Но не может же он скрываться до скончания века. Он — аббат светский, без внимания дам просто зачахнет. Одно хорошо, что я знаю, на какого зверя спускать моих псов. Да хранит вас Господь, сын мой!

— Благодарю, святой отец! — поспешил откланяться вспотевший от волнения де Голль.

Из Пале-Кардиналь он прямиком отправился к леди Карлайл.

Люси, вернувшись домой, ждала так называемого мистера Смита и очень надеялась на приход де Голля. После встречи с мадам де Комбале англичанка пребывала в сильном недоумении. Она все еще не понимала, как можно воспользоваться таким многообещающим знакомством.

Мари-Мадлен открыто сказала, что старается не бывать при дворе. Король и королева ее недолюбливают, и если без кардинала Людовику обойтись невозможно, то без кардинальской племянницы — вполне.

— Я просила его преосвященство отпустить меня в монастырь, — рассказывала Мари-Мадлен, — но он решил иначе. И что я могла поделать? Ведь я так к нему привязана!..

— Я слыхала, что его преосвященство советуется с вами, — осторожно заметила Люси.

— Ах, это бывает очень редко! И только по вопросам милосердия. Я ведь занимаюсь благотворительностью — это мое истинное призвание! Господь не дал мне детей, что бы ни говорил весь Париж. Подумайте сами, леди Карлайл, если бы у меня родился ребенок, разве я смогла бы расстаться с ним? Я бы скорей взяла дитя и уехала домой, в Гленэ, в наш старый замок. Я надеялась, что дети будут у моего брата Франсуа. И его преосвященство тоже на это надеялся. Но уже девять лет, как его обвенчали с мадемуазель де Гемадок, а детей нет и нет!..

— Да, это весьма печально!.. — согласилась Люси.

К концу беседы она поняла, что эта кроткая женщина может служить разве что источником сведений, но разбить союз короля и кардинала не сумеет. И даже не попытается, потому что это пойдет во вред Ришелье. Она просто не поймет, чего от нее добиваются. И даже большие деньги окажутся бессильны. Впрочем, сведения — тоже великое дело, и Люси пообещала помогать Мари-Мадлен в ее благотворительных начинаниях.

— Даже если я дам сто экю на приданое какой-нибудь сиротке, лорд Элфинстоун не обеднеет, — заявила она верной Уильямс. — А мне уже пора сделать что-нибудь такое, что добрый Господь принял бы в зачет моих грехов — прошлых и будущих!

— Этот недомерок опять крутится возле дома, — сообщила кормилица. — Надо бы как-то от него избавиться…

— Это я и имела в виду!..

Пять минут спустя появился Анри. Был он мрачен, и Люси сразу пустила в ход испытанное средство — горячий шоколад.

— Что вас так расстроило, мой друг? — участливо спросила она.

— Я не справляюсь с заданием, — буркнул де Голль.

— С каким еще заданием?

— С тем, ради которого вы меня вывозите в свет.

— Ах, да, понятно!.. Но у вас ведь есть и другая причина для плохого настроения? — Люси сказала это наугад, но де Голль посмотрел на нее с удивлением.

— Неужели так заметно?!

— Боюсь, что да, мой друг, — заворковала англичанка, посылая ему грустную улыбку. — И у меня есть своя причина для тревоги. Я ведь появилась в Париже не только ради веселья и хождения по салонам. Я бросила мужа, господин де Голль, я просто-напросто сбежала от него! Я больше не могла с ним быть… Я боялась за свою жизнь!

— Но почему?!

— Граф безумно ревнив. Я — светская женщина, господин лейтенант, я не могу прятаться от людей. Я не могу сидеть в углу гостиной, как статуя, я не могу одеваться, как его матушка, и вести себя, как монахиня!

Ох, сильно бы удивился лорд Карлайл, узнав о своей безумной ревности! Узнай он, что отъезд супруги в Париж на самом деле был бегством, тоже крепко почесал бы в затылке. Граф предоставил Люси полную свободу, в том числе и свободу от своей финансовой поддержки.

— Он вам угрожал? — мрачно поинтересовался де Голль.

— Разумеется, угрожал. У него есть превосходное средство наказать женщину так, что никто ничего не заподозрит. Мой злосчастный муж выращивает породистых охотничьих собак! Ему ничего не стоит натравить на меня стаю, а потом отозвать ее! Я останусь жива, но во что превратятся мое лицо и руки? Во что превратятся шея и грудь? — Люси нарочито медленно прикоснулась пальцами к своей шее, затем к груди. От ее внимательного взгляда не ускользнула мелькнувшая при этом искорка интереса в глазах Анри, и она заговорила еще более вдохновенно: — И я не смогу доказать злого умысла! Псы вдруг словно взбесились, с собаками такое случается. А может быть, им не понравился запах моих духов — бывает и такое. Даже если я докажу, что псов нарочно натаскали бросаться на женщин, чем мне это поможет? А мое уродство останется при мне.

— И он все это вам сказал?! — поразился де Голль.

— Да, именно! Поэтому я сбежала от него в Париж. Я надеялась найти защиту у… одного господина. Но этого господина сейчас нет во Франции, а когда вернется — неизвестно. Тогда я и отправилась к его преосвященству. И получила два поручения. Выполню — мне помогут скрыться в провинции. Как видите, одно из них несложное — оно связано с вами. Есть еще одно, но тут я ничего не могу вам рассказать.