Станислав Рем - Двадцатое июля

— Так точно, господин штурмбаннфюрер.

— В таком случае у вас есть время собрать личные вещи. Завтра отправляетесь на Восточный фронт.

Руки Бохерта плетьми упали вдоль тела.

— Кто еще хочет составить компанию ефрейтору? — Скорцени обвел стальным взглядом пьяную компанию. — Никто? Тогда запомните: он, — палец штурмбаннфюрера уперся в грудь Куркова, — нужен мне. Лично мне. И если кто-то из вас вновь захочет поквитаться с русскими в его лице, тот первым же эшелоном отправится на передовую. Вопросы есть? Вопросов нет. Разойтись. — Штурмбаннфюрер повернулся к русскому: — Что ж, я рад за себя. Кажется, я в вас не ошибся, рядовой Курков. — С этими словами он развернулся и пошел к выходу.

Эльза не спала. Штольц пришел домой поздно ночью, часов в двенадцать. Пройдя в спальню, увидел, что жена лежит на кровати с книгой в руке. Маленькая. Хрупкая. Прозрачная.

Штольц положил пакет от Шелленберга на одеяло: — Здесь лекарства. — Он улыбнулся: — Теперь все будет в порядке.

— От Вальтера? — голос Эльзы слабым эхом прошелестел по комнате.

— Да. Он передает тебе привет.

— Напрасно ты взял у него это. — Изможденная женская рука с трудом отодвинула пакет от себя.

— Почему? — Штольц скинул пиджак, присел рядом с женой.

— Вальтер никогда и ничего не делает просто так. Им движет только расчет. За все, за каждое движение. Он что-то от тебя хотел?

— Нет, — попытался солгать Штольц. — Да у меня, кроме тебя, ничего и нет.

— Есть. — Эльза чуть приподнялась на локте, чтобы лучше видеть лицо мужа в вечернем сумраке. — По вечерам ты куда-то уходишь. Я знаю, что не к женщине. Я это чувствую. Однако в последнее время ты явно чем-то озабочен. Плохо спишь. Тебя что-то беспокоит. Лекарства Вальтера связаны с причиной этого?

Штольц несколько минут молча сидел на кровати, не зная, что ответить. Затем прошел в ванную, умылся. Потом вернулся в спальню, прилег рядом с женой, взял ее миниатюрные ручки в свои и мягко сказал:

— Родная моя, тебе нужно уехать. Не возражай, выслушай меня. Скоро в Берлине произойдут некоторые события… Плохие, неприятные события. Тебе нельзя здесь оставаться. Тем более город постоянно бомбят. Я каждый день молю Господа, чтобы ни одна из этих смертельных болванок не упала на наш дом. Самое лучшее место, где можно переждать бомбежки и грядущие события, — это Гетенбург. Дом тети Марты…

Эльза слабо улыбнулась:

— Разве Гетенбург отличается сейчас чем-нибудь от Берлина?

— Отличается, — Штольц придал голосу убедительности. — Там нет ни одного оборонного объекта. К тому же это центр европейской культуры, как и Дрезден. Его бомбить не станут. И англичане, и русские — наши враги, но не варвары.

— Нет, Карл, я не поеду. Останусь с тобой. Если суждено умереть от бомбы, то лучше уж умрем вместе…

— Нет, родная моя, — Штольц нежно провел кончиками пальцев по щеке супруги, — умирать я не собираюсь. И тебе не позволю. Просто мне будет легче выполнить данное Вальтеру обещание, если ты покинешь Берлин. Ведь если события, которые должны в скором времени произойти в столице, пойдут не по тому пути, как я ожидаю, одному мне будет проще выбраться из города. И потому тебе следует уехать раньше. И ждать меня в Гетенбурге.

Эльза снова улыбнулась, но уже грустно.

— Значит, Вальтер тоже замешан в событиях, о которых ты говоришь?

— Да, — решил более не лгать Штольц.

— В таком случае будь осторожен, Карл. Шелленберг далеко не тот душка, каковым хочет казаться.

Штольц устало ответил:

— Я знаю.

Альберт Шпеер, министр военной промышленности Германии, закрыл служебный дневник, в который только что внес очередную запись: «Странно, как я мог ошибаться раньше? Оказывается, генерал Ватер полный кретин. Или — превосходный перестраховщик. Сегодня, во время совместного ужина в отеле «Берхтесгаденер-Хоф», он неожиданно заявил, что не видит на Восточном фронте никакой критической ситуации. По его словам выходит, что нам сопутствуют временные неудачи, которые вскоре прекратятся, а все трудности, которые преодолевают наши войска, незначительны ».

Шпеер прикрыл глаза. «Трусы. Все мы трусы», — билась в голове назойливая мысль.

Буквально две недели назад тот же Вагнер на совещании у Гитлера обрисовывал ту же самую обстановку, но в таких красках, что даже у Шпеера, знакомого с ситуацией на фронте, волосы встали дыбом. И генерал вынес тогда приговор: Германия катится в пропасть. Причем после его выступления фюрер тут же закрыл совещание, и все покинули помещение. Остались только Гитлер и Вагнер. О чем у них шла беседа, неизвестно, но теперь ее результат налицо.

Да, Гитлер умел работать с людьми. Сам Шпеер пришел к нему когда-то молодым архитектором и дослужился до чина министра. Что, правда, еще ни о чем не говорило: Гитлер мог сегодня похвалить тебя за работу, а завтра — снять с занимаемой должности даже без объяснения причины. Нет, все-таки главное достоинство фюрера состояло в его умении убеждать. Буквально за несколько бесед он мог заставить поверить в свои убеждения даже противника. После чего тот неминуемо становился верным союзником рейхсканцлера. Шпеер и сам не раз попадал под подобное влияние Гитлера. Но чтобы изменить свое мнение вот так, сразу на сто восемьдесят градусов?!

Министр откинулся на спинку кресла. Тупик. Полный тупик.

Два дня назад Шпеера посетил старый друг Карл Ханке, гаулейтер Нижней Саксонии. Обычно он приезжал веселый, энергичный. Всегда находил слово, чтобы подбодрить старого товарища. В этот же раз выглядел подавленным, мрачным, постаревшим.

Они пили вино. Ханке молчал. Тупо смотрел в пол и пил. Много пил. А когда собрался уезжать, неожиданно произнес:

— Альберт, если тебе предложат посетить концлагерь, придумай любые отговорки, но ни в коем случае не соглашайся. Там страшно. Нет, я даже не могу подобрать нужных слов, чтобы объяснить тебе, что там происходит. Это нужно видеть. Но этого нельзя видеть. Это нужно немедленно закрыть. Потому что… Альберт, что мы делаем?!

Вот так он и уехал, оставив после себя вопрос: что же мы делаем?

Шпеер примерно знал, что творится в ведомстве Гиммлера. По слухам и отдельным докладам. Но одно дело — цифры и сплетни, а другое — голос друга. Шпеер больше доверял другу.

Куранты пробили два часа ночи. Пора спать. На завтра назначена встреча с генералом Фроммом. Придется посвятить день резервистам. А теперь — спать…

Курков озирался по сторонам.

— Что, господин солдат, никогда раньше не бывали в ресторане? — Эрих Шталь, сегодня в форме капитана вермахта, крутил в пальцах серебряную вилку, выписывая ею замысловатые фигуры.

— Отчего же? У нас в России тоже имеются подобные заведения. И ничуть не хуже, чем у вас. Только сейчас они закрыты. Война.