Александр Дюма - Все приключения мушкетеров

– Правда, – сказал Фельтон, посмотрев на миледи, но не приблизившись к ней ни на шаг; – поди, скажи лорду Винтеру, что пленница его в обмороке потому я не знаю, что делать; это непредвиденный случай.

Солдат пошел исполнить приказание своего офицера; Фельтон сел в кресло, стоявшее близ двери, и ждал, не говоря ни слова. Миледи вполне обладала женским искусством видеть сквозь ресницы, не открывая глаз; она заметила, что Фельтон сидит к ней спиной; она смотрела на него в продолжение 10 минут, и во все это время бесстрастный сторож ее не оглянулся ни разу.

Она подумала тогда, что если лорд Винтер придет, то присутствие его придаст новую силу тюремщику ее; итак первая попытка ее была неудачна; она перенесла это, как женщина, у которой есть еще много средств. Она подняла голову, открыла глаза и тихо вздохнула.

При этом вздохе Фельтон, наконец, оглянулся.

– А, вы проснулись, – сказал он, – в таком случае мне больше нечего здесь делать. Если вам что-нибудь нужно будет, вы позвоните.

– О, Боже мой, как я страдаю! – бормотала миледи гармоничным голосом своим, которым, как древняя волшебница, она очаровывала всех, кого хотела погубить.

И выпрямившись на кресле, она приняла положение более грациозное и небрежно, чем прежде.

Фельтон встал.

– Вам будут подавать кушать три раза в день, – сказал он; в 9 часов утра, в час и в 8 часов вечера. Если это вам не нравится, вы можете сами назначить время, и в этом отношении желание ваше будет исполнено.

– Но неужели я всегда буду одна в этой большой и мрачной комнате? – спросила миледи.

– Для вас нанята одна женщина; она завтра придет и будет являться к вам всегда, когда вам угодно.

– Благодарю вас, – отвечала с покорностью пленница.

Фельтон слегка поклонился и хотел выйти.

Когда он был уже в дверях, в коридоре показался лорд Винтер, в сопровождении солдата, известившего его об обмороке миледи. Он нес в руке флакон со спиртом.

– Что такое? что здесь случилось? – сказал он насмешливым тоном, видя, что пленница его уже на ногах и Фельтон уходит. Мертвая уже воскресла! Фельтон, дитя мое, разве ты не понял, что тебя приняли за новичка и разыграли перед тобой первое действие комедии, которую, без сомнения, мы будем иметь удовольствие видеть всю до конца.

– Я так и полагал, милорд, – сказал Фельтон; – но как пленница наша все-таки женщина, то я счел нужным оказать ей внимание, которое всякий благовоспитанный человек должен иметь к женщине, если не для нее, то, по крайней мере, самого себя.

Миледи вздрогнула всем телом. Слова Фельтона прошли холодом по всем жилам ее.

– Так эти прекрасные волосы, так искусно распущенные, – продолжал лорд Винтер смеясь, эта белизна тела и этот темный взгляд не соблазнили еще твое каменное сердце.

– Нет, милорд, – отвечал бесстрастный молодой человек, – и поверьте, что уловки и кокетство женщин никогда не искусят меня.

– В таком случае, храбрый поручик мой, оставим миледи придумывать другие средства и пойдем ужинать: о, у нее изобретательный ум; будь уверен, что второй акт комедии последует скоро за первым.

С этими словами лорд Винтер взял Фельтона под руку и увел его, смеясь.

– О, я найду, что для тебя нужно, – ворчала миледи сквозь зубы; – будь спокоен, несчастный монах в солдатском мундире.

– Кстати, – сказал Винтер, остановясь на пороге; – я надеюсь, миледи, что эта неудача не отнимет у вас аппетита. Попробуйте этого цыпленка и этой рыбы; клянусь вам честью, что они не отравлены. Я очень доволен своим поваром, и так как он не наследник мой, то я имею к нему полную доверенность. Подражайте в этом мне. Прощайте, любезная сестрица! до будущего обморока вашего.

Миледи не могла перенести этого: руки ее судорожно сжались, зубы заскрежетали, она следила глазами за движением двери, затворявшейся за лордом Винтером и Фельтоном, и когда осталась одна, то снова впала в отчаяние; она взглянула на стол, увидела нож, бросилась к нему и схватила его; но она жестоко ошиблась; нож был из гибкого серебра с закругленным концом.

За дверью, неплотно затворенной, раздался хохот, и она опять отворилась.

– Ха, ха, ха, видишь ли, любезный Фельтон, – вскричал лорд Винтер, – что я тебе говорил? Этот нож был для тебя, дитя мое; она убила бы тебя, это одна из странностей ее отделываться так или иначе от людей, которые ей мешают. Если бы я послушался тебя и велел подать ей стальной и острый нож, Фельтон не существовал бы; она бы зарезала тебя и потом всех нас. Видишь, Джон, как хорошо она умеет держать нож.

В самом деле, миледи судорожно сжимала оружие, но при последних словах Винтера рука ее ослабела, силы оставили ее.

Нож упал на пол.

– Вы правы, милорд, – сказал Фельтон, тоном глубокого отвращения, отозвавшимся в сердце миледи, – вы правы, я ошибся.

И оба снова ушли.

Но на этот раз миледи была внимательнее, чем в первый раз; она прислушивалась, как шаги их удалялись и затихли в коридоре.

– Я погибла, – бормотала она, – я нахожусь во власти людей, на которых могу иметь столько же влияния, как на бронзовые или гранитные статуи; они знают меня хорошо и защищены против всякого оружия моего. Но нельзя же, чтобы это кончилось так, как они хотят.

Действительно, как показывало это последнее размышление и инстинктивное возвращение к надежде, страх и слабость ненадолго овладевали этою сильною душой. Миледи села к столу, поела нескольких кушаньев, выпила немного испанского вина и почувствовала, что решимость снова возвратилась к ней.

Ложась спать, она припоминала, анализировала, обдумывала со всех сторон слова, поступки, жесты и даже молчание своих тюремщиков и заключила из этого глубокого исследования, что из двух угнетателей ее на Фельтона все-таки скорее можно было подействовать.

Особенно одно слово припоминала пленница.

– Если бы я тебя послушался, – сказал лорд Винтер Фельтону.

Значит, Фельтон говорил в ее пользу, потому что лорд Винтер не хотел послушаться его.

– Следовательно, у этого человека, – думала миледи, – в душе есть какая-нибудь искра сожаления, я раздую эту искру в пожар, который уничтожит его. Что касается до другого, то он знает меня, он меня боится и знает, чего он может ожидать от меня, если я когда-нибудь ускользну из рук его; значит, бесполезно будет действовать на него. Но Фельтон, – это другое дело; это молодой человек, наивный, честный и, кажется, добродетельный: его можно погубить.

И миледи легла и уснула с улыбкой на губах; если бы кто-нибудь видел ее спящую, всякий сказал бы, что это молодая девушка, мечтающая о венке, который предстояло ей надеть на себя на готовящемся празднике.

Миледи видела во сне, что д’Артаньян был, наконец, в ее руках, что она присутствовала при его казни и вид его ненавистной крови, текущей под топором палача, вызвал очаровательную улыбку на уста ее.