Елена Невейкина - Наследница

— Да, ты прав, старик, нам пора. И вам тоже, — обратился он теперь к Элен. — Благодарю судьбу за нашу встречу. Мне было очень приятно общаться с вами, как будто я встретил хорошего знакомого.

— Мне тоже показалось, что мы знакомы давно. Не знаю, доведётся ли когда-нибудь нам встретиться ещё раз, но предлагаю вам дружбу.

— От души принимаю ваше предложение!

Они обменялись рукопожатием, причём атаман удивился, какая изящная рука у польского пана. Как это ему удаётся так ловко обращаться с оружием!

Время торопило. Поляки сели в карету, возница занял своё место. Сопровождающим с ними ехал тот самый старик, который напомнил о времени. Ещё раз обменявшись любезными словами, они расстались с атаманом и остальными разбойниками.

Элен сидела рядом с Яном и думала, как всё несправедливо. Встреченный человек по её мнению был гораздо более достоин стать богатым и счастливым, чем многие другие, которые таковыми уже являлись. И ещё. Как же люди не ценят того, что имеют! Почему необходимо всё потерять, чтобы понять, что это было именно то, что составляло основу всей жизни, её стержень? Если бы ей кто-то сейчас предложил вернуть то время, когда она была счастлива!.. А потом пришла мысль, удивившая её: а когда она была счастлива? В детстве. Это бесспорно. Но разве она чувствовала себя менее счастливой в цыганском таборе? Нет. Ей, конечно, не хватало родных, она тосковала по ним, но это не мешало ей радоваться жизни, несомненно, ставшей более трудной по сравнению с беззаботным детством в имении у отца. А уж у пана Яноша жизнь приносила ей столько приятного, интересного, увлекательного… Таким образом, можно было считать, что она была счастлива везде. Так что же нужно для того, чтобы стать счастливой? Вот атаман — счастлив он? Похоже, нет. Так, может, просто нужно, чтобы рядом находились люди, которым ты не просто не безразличен, а которые искренне любят тебя и готовы разделить с тобой твою боль, твою радость, твои увлечения, которые понимают тебя? Да, пожалуй, вот это важнее всего — понимание. Без понимания любовь превращается в чувство собственности, а забота — в мелочную опеку. Размышления плавно перешли в дрёму, и вскоре Элен спала, склонив голову на плечо Яна.

Проснулась она от того, что её тормошили за плечо. Она открыла глаза. Солнце стояло уже высоко. Карета не двигалась. В окно заглядывал сопровождавший их мужик.

— Господин Ляксандр, чо делать-то?

Элен выглянула наружу, приоткрыв дверцу. Они стояли на пригорке, с которого далеко просматривалась дорога, спускавшаяся на равнину. По ней им навстречу двигался отряд вооружённых людей. Мужик явно был напуган.

— Може, я уеду, а, барин? Упредить бы наших надо. Ить, верно, по их душу идут. Да и самому к им попадать неохота.

Элен всё ещё смотрела на идущих людей в сопровождении нескольких всадников.

— Нет, не ходи никуда, — сказала она. — Тебя в обиду не дам, при мне останешься. А за этими, — она махнула рукой в сторону идущих, — лучше сначала проследить, а потом сообщить, кому надо. Сам знаешь, кто они и куда направляются. Верхом-то ты их всегда обгонишь, а в лесу, как я понимаю, ты у себя дома, найдёшь путь вокруг. Сейчас главное — мимо них пройти. Поезжай спокойно рядом, не давай повода заподозрить что-то. Вперёд! — скомандовала она, и карета двинулась. Старик ехал рядом, чуть впереди, как и положено проводнику.

Когда они приблизились к отряду, он остановился, а им навстречу поскакали два всадника. Поравнявшись с каретой, один из них спросил, кто они и откуда едут. Элен, приоткрыв дверцу, ответила, что возвращается в Орёл, осмотрев окрестности. О подробностях посоветовала справиться в магистрате, где было известно о поездке польского дворянина.

— Почему же вы едете по этой дороге? — спросил всадник. — Вам от развилки нужно было повернуть налево.

— Так мы и сделали. Только проехать по ней нам не удалось, там поперёк дороги лежит здоровенное дерево. Пришлось возвращаться. Чтобы не заблудиться, вот, наняли этого мужика. Он нас почти от самой развилки сопровождает.

— Дерево? — заинтересовался человек. — Вполне возможно, что это дело рук той шайки, которую мы ищем. Где это было? Далеко от развилки?

— Какой шайки? — вместо ответа спросила Элен.

— В этих местах ездить опасно, можно нарваться на разбойников. Вам повезло, что вы их не встретили.

— А причём тут дерево?

— Скорее всего, это они повалили его, чтобы задерживать путников.

— Вы что ж, меня за младенца принимаете? Я что, по-вашему, вывороченное с корнем дерево от подрубленного не отличу? — в голосе молоденького пана слышалось раздражение и презрение — смесь весьма опасная и обидная для собеседников.

— Вы не можете себе представить, на что способны эти люди.

— Да? Но если это они пришли и выворотили дерево, то что ж они нас не задержали? Обычная карета показалась слишком мелкой добычей? Остались ждать золотую?

Человек засопел от обиды на издевательский тон разговора и недоверие поляка, и уже другим, жёстким тоном спросил:

— Где вы взяли своего проводника? Откуда он взялся на дороге? У развилки деревень поблизости нет. Он, часом, не из разбойников?

Не давая возможности мужичку раскрыть рот, чтобы тот не сказал чего-нибудь неподходящего, Элен закричала:

— Вы что, издеваетесь?! Что вам везде разбойники-то мерещатся?! Может, вы и меня подозреваете? Не хотите ли обыскать? Может, я где в камзоле разбойника прячу?

— Вы, сударь, не кричите. Лучше взгляните на седло, в котором ваш проводник сидит, — вступил в разговор второй всадник, который до сих пор не принимал участия в перебранке, зато внимательно осматривал всё вокруг. — Седло явно не из дешёвых, такое мужику не по карману, да и лошадка хороша.

Элен вышла из кареты, резко захлопнув дверцу. Она остановилась перед верховыми, глядя снизу вверх с таким выражением, как будто это они были где-то на уровне её колен. Правая рука лежала на рукоятке шпаги. Теперь она говорила негромко, так, что всадникам приходилось прислушиваться к её словам.

— Послушайте, давайте вы будете выражаться более чётко. Если вы подозреваете меня в чём-то, так и скажите. Если намерены обыскать мою карету — прошу, но учтите, что я считаю такое поведение оскорблением и буду требовать удовлетворения, причём немедленно. Естественно, магистрат будет поставлен обо всём в известность. Если же вы просто хотите, чтобы последнее слово осталось за вами, то прошу прекратить весь этот балаган!.. Последнее объяснение, которое я считаю допустимым вам дать, касается седла и лошади. Они мои. На лошади ехал один из сопровождающих меня людей. Когда проводнику была отдана лошадь, мой слуга пересел в карету. Надеюсь, вы понимаете, что другой вариант меня не устроил бы. Это всё. Или вы хотите продолжить этот спектакль? В таком случае, я к вашим услугам.