Елена Невейкина - Наследница

— Благодарю. Пойдёмте. Скоро ужин, — и они вместе пошли по аллее.

— Если позволите вернуться к началу нашего разговора, — продолжил Юзеф, — то вас ни в коем случае нельзя считать убийцей.

Элен остановилась. В сгущающихся сумерках в тени деревьев выражения её лица не было видно. Но она молчала, явно ожидая продолжения.

— Лишить жизни хладнокровно, не задумываясь над тем, кто этот человек, есть ли у него слабости или хорошие черты, что он совершил, а что ещё может совершить — вот это действия убийцы. Тем более, если всё это человек совершает не для себя, не ради восстановления справедливости или по каким-то другим соображениям, а просто ради получения денег, ради заработка, делая из убийства свою профессию. То, что предполагаете вы — воздаяние за совершённые гнусности. Так не мучайте себя понапрасну. Все ваши тревоги не имеют под собой основания.

— Благодарю вас, пан Юзеф. Мне очень повезло иметь такого друга.

— Не стоит благодарности, пан Ален.

Элен коротко взглянула ему в глаза и тут же отвела взгляд. Улыбнувшись друг другу, они разошлись в разные стороны, чтобы переодеться к ужину. При этом Юзеф подумал, что дружба — это, бесспорно, прекрасное чувство, но… Дальше он думать себе не позволил

В чём Юзеф был абсолютно прав, так это в том, что Элен очень трудно. Изматывающие упражнения с клинком сами по себе доводили до изнеможения, а тут ещё были и другие. Особенно сложно давалось ей одно: нужно было пройти как можно скорее (скорость тоже оценивалась) по бревну, ничем не закреплённому на земле, мимо двух раскачивающихся мешков с песком и успеть нанести удар и по одному и по другому, не оступившись. Мало кому удалось это сделать сразу, и никто не смог повторить. Даже после нескольких тренировок количество прошедших по бревну без ошибок было мало — всего четверо. Четверо из двадцати! Однако постепенно они подстраивались, привыкали, и через неделю не преодолевших «мешочную преграду» осталось только трое. Среди них была и Элен. Ей никак не удавалось учитывать всё сразу: не упасть, идти быстро, ударить только что пересекший её путь мешок, проскользнуть мимо второго «противника», остановиться, развернуться, ударить, опять развернуться, добежать до конца… Элен чувствовала недовольство учителей, но они, по крайней мере, выражали его в корректной форме. А вот насмешки наблюдавшего за неудачниками Леха и его компании были несносны. Несмотря на все усилия не обращать на них внимания, они раздражали, отвлекали и мешали сосредоточиться. В результате, получалось ещё хуже. Всё это очень задевало Элен.

Однажды, когда наступила вожделенная пора вечернего отдыха, два учителя сидели в комнате, выходившей окнами во двор, где днём проходили занятия. Они курили и лениво переговаривались. Пан Стоцкий подошёл к окну, чтобы опустить штору, но внезапно его что-то заинтересовало во дворе.

— Герр Эрих, подойдите-ка сюда. Вы только взгляните на это!

Немец подошёл и встал рядом с ним. Во дворе кто-то занимался на бревне. Помогал ему, видимо, его денщик, который раскачивал мешки, а потом помогал своему хозяину подняться после очередного падения. Раз за разом шли неудачные попытки. Но вот, наконец-то, безупречный проход!

— Как вам это нравится? — спросил Стоцкий. — Может, мы их мало загружаем, если они после окончания занятий вновь идут сюда?

— Во-первых, не они, а он. Я что-то не вижу массового желания заниматься дополнительно. А потом… Кто же это?.. А-а! Пан Ален. Хм… Пожалуй, в его случае мы можем рассчитывать на прекрасные результаты.

— Вы думаете? — с сомнением переспросил Стоцкий и вновь взглянул на фигуру во дворе. — Он самый юный из всех, совсем мальчик. Разве сможет он добиться того же, чего добьётся, скажем, пан Лех?

— Мальчик он только по внешнему виду. Но внутри у него прочный стержень. Его не так просто сломать, если это вообще возможно. — Увидев сомнение на лице коллеги, Нейрат спросил: — Вот скажите мне, вы — взрослый сильный, тренированный мужчина — нашли бы в себе силы и желание после дня таких нагрузок, которые мы даём нашим подопечным, выйти снова заниматься? Да ещё в сумерках, когда другие уже отдыхают, да ещё — в такую погоду? — прибавил он, показав на моросящий за окном дождь.

Тадеуш скорчил недовольную гримасу, представив себя под дождём, бегающим от мешков, потом пожал плечами и улыбнулся:

— Может быть, вы и правы. Нужно будет повнимательнее присмотреться к этому мальчику. Я это учту… А что, кстати, за имя у него такое? Откуда? Ведь он, если не ошибаюсь, из России.

— Из России, — кивнул Нейрат. — Насколько мне известно, его мать — француженка.

— Ах, вот оно что. Что ж, возможно все эти черты характера у него от французских предков.

Взгляд ленивых голубых глаз ничего не выражал.

— Всё может быть. Но почему вы считаете, что лучшими человеческими качествами наделены лишь поляки и французы?

Стоцкий смутился, вспомнив, что его собеседник — немец, и ничего не ответил, сделав вид, что занят запутавшейся шторой и не расслышал последних слов.

На следующий день оказалось, что учителя были не единственными свидетелями сцены во дворе. Кто ещё наблюдал за ней неизвестно, но об этом знали уже все. Когда Элен вышла во двор, её приветствовал насмешливый голос пана Леха:

— О-о! А вот и наш герой! Как вы себя чувствуете, пан Ален? Не переутомились? Ведь, господа, пока мы с вами предавались отдыху (вполне заслуженному, между прочим), пан Ален вновь занимался, — его улыбка была издевательской, но слова, как всегда, казались вежливыми и полными участия.

Развиться диалогу не дал голос пана Стоцкого, идущего к ним:

— Господа! Попрошу закончить словесные упражнения и заняться физическими.

В этот раз Элен удалось пройти бревно без ошибок.

— Наконец-то, пан Ален, — в голосе учителя звучало удовлетворение, сарказма не было. — Не идеально, не достаточно быстро, но в целом проход хорош! Итак, теперь осталось только двое. Соберитесь, господа, — обратился он к неудачникам. — Пока вы не пройдёте хотя бы раз, никто не приступит к следующему упражнению. Все так и будут бегать по бревну! Подумайте, что они вам скажут, и пусть это послужит для вас стимулом к более удачным попыткам. Мне бы очень не хотелось, чтобы вас попросили покинуть школу по причине вашей полной непригодности… или лени — это уж кому как нравится.

Ещё несколько дней прошли всё так же, а затем, когда оба отставших всё же с грехом пополам прошли по одному разу злосчастное бревно, случилось что-то новое. Занятия вёл герр Нейрат.

— До меня, господа, дошёл слух, что среди вас есть недовольные слишком долгим сражением с чучелами. Спешу обрадовать: сегодня, наконец, этому настанет конец, — все задвигались, появились улыбки, но сразу увяли, когда учитель продолжил: — Но не для всех. Пока что мы с паном Тадеушем видим только двоих, достойных начать поединки. Это… — он сделал паузу, — пан Юзеф и пан Лех.