Роберт Сервис - Аргонавты 98-го года. Скиталец

На двери висел замок, в котором торчал ключ. Она осторожно повернула его и сняла замок. Тихо толкнув дверь, она прислушалась. Внутри был полный мрак, и только через широкие щели проникали узкие серебристые полосы лунного света. Одна из таких полос освещала скорчившуюся на полу фигуру со связанными руками, лежащую вниз лицом.

Вдруг она вздрогнула. Дрожь пробежала по всему ее телу. Она с трудом удержалась, чтобы не вскрикнуть. С ужасом она глядела, глядела…

Она увидела большой блестящий глаз, смотревший на нее из мрака. Этот взгляд, казалось, приковал ее к месту. Но она быстро поняла, что это был искусственный, стеклянный глаз шкипера, на который попадал тусклый лунный свет. Все его лицо было в тени, и он спал крепким, мертвецки пьяным сном. Обойдя его, она приблизилась к пленнику.

Наклонившись, она прошептала:

— Не шумите. Я пришла освободить вас.

Он как будто очнулся после легкого забытья и повернул голову, но ничего не мог разглядеть.

— Если можете, развяжите мне руки, — тихо произнес он.

Она никак не могла справиться с веревками.

— Вы не должны были рисковать, — сказал он шепотом. — Вы не представляете себе, какой опасности подвергаетесь.

— Не беспокойтесь обо мне. Я решила освободить вас. Ох, эти проклятые узлы! Я не могу их развязать.

— А перерезать нельзя?.. Тише!

Шкипер беспокойно перевернулся на другой бог и снова захрапел.

— У него за поясом есть нож. Не можете ли вы его вытащить?

Фелиция подкралась к шкиперу. Нащупав нож, она осторожно вытащила его. Лезвие было остро, как бритва, и она уже собралась перерезать веревки, как вдруг услышала шум снаружи.

На этот раз жандарм в сенях встал. Фелиция проворно спряталась в углу, куда не проникал лунный свет. Она слышала, как он сделал шаг к двери и что-то пробормотал.

Он удивился, обнаружив, что дверь не заперта.

— Черт возьми! Мне казалось, что я ее запер.

Жандарм распахнул дверь и с револьвером в руке вошел внутрь. Наклонившись над пленником, он ощупал веревки и, по-видимому, успокоившись, вышел, заперев за собой дверь.

Фелиция подождала, пока он улегся, и быстро перерезала веревки.

Теперь он был освобожден, но не совсем. Дверь была заперта! Положение казалось безвыходным. Мун огляделся. Окна не было.

— Мы, кажется, попали в ловушку, — прошептал он с отчаянием.

Он осмотрел пол и увидел, что доски не были скреплены гвоздями. Мало-помалу ему удалось приподнять одну из них.

— Вы можете пролезть здесь?

Оба с трудом пролезли через щель и очутились между коротких свай, на которых стояла хижина.

Через несколько минут они уже пробрались в рощу. Вблизи раздались чьи-то голоса, и они притаились в тени гигантских пальм.

Мимо прошли Мауера и Джонс. Со свойственной туземцам прозорливостью, девушка, должно быть, заметила их; она вдруг обхватила руками шею своего спутника и осыпала его поцелуями.

Еще момент, и они прошли.

— Лучше идите в дом, — сказал Мун. — Ваше отсутствие могли заметить. Тут на каждом шагу нужно остерегаться, а я теперь уже благополучно уйду.

— Вы будете скрываться в горах?

— Да.

— В таком случае, я отправлюсь в Папити и переверну небо и землю, чтобы спасти вас.

— Я бесконечно благодарен вам.

— Что? Я лишь плачу свои долги. Желаю удачи вам, Джек Мун.

— Всего доброго, леди.

Он ушел, и она быстро направилась к усадьбе. Пробираясь на цыпочках через веранду, она заметила в темноте тлеющий огонек папиросы и услышала насмешливый голос миссис Гридлей:

— Вы, кажется, обожаете прогулки при лунном свете, миссис Смит. Если бы я не знала, что нет достойного вас мужчины, то подумала бы, что у вас есть любовник.

Утром Фелиция с трудом проснулась и стала собираться.

Она очень радовалась возвращению в свое уютное бунгало в Папити. Ей казалось, что прошла вечность с тех пор, как она не была там. Приключения больше не манили ее. Она готова была немедленно вернуться в цивилизованный мир и даже выйти замуж за Кумса. И особенно ей хотелось разделаться с отвратительной четой Гридлеев.

Раздался пароходный гудок.

— С добрым утром, миссис Гридлей, — проговорила Фелиция, заметив на пороге грузную женщину.

— С добрым утром, миссис Смит.

Миссис Гридлей на трогалась с места. На ее красном потном лице блуждала хитрая улыбка, не предвещавшая ничего доброго.

— Я уезжаю, миссис Гридлей.

— Ничего подобного, миссис Смит.

Фелиция изумленно взглянула на нее.

— В чем дело? Я думала, что вы хотите избавиться от меня.

— Совершенно верно, но сперва нужно кое-что выяснить.

— Что вы хотите сказать?

— Вы прикидываетесь такой невинной, миссис Смит. Может, вы не знаете, что ночью убежал арестованный бродяга — да еще при чьем-то содействии из этого дома?

Раздался еще раз гудок парохода. Миссис Гридлей своим огромным телом преграждала выход.

— А ну-ка, милая, дайте мне пройти. Ведь не собираетесь же вы задерживать меня?

— Конечно, собираюсь.

— Ого!.. Идите к черту!

Фелиция почувствовала приступ сильного гнева и собиралась наброситься на эту противную тушу, но вспомнила, что из комнаты был еще один выход — в столовую. Она подскочила к этой двери, но там уже стоял Кальвин Гридлей.

Послышался третий протяжный гудок.

— Послушайте! Теперь все равно поздно, — сказала миссис Гридлей. — Нам очень хотелось бы, чтобы вы уехали этим пароходом, но сперва нужно ответить перед законом. Ага. Вот и сержант.

Блюститель закона — жандарм, стороживший Джека Муна, — был удручен, но старался скрыть это под личиной важности.

— Разрешите задать вам кое-какие вопросы, мадам? — спросил он, покручивая свои длинные усы.

Нет, — резко ответила Фелиция. — Я не понимаю, на каком основании вы или кто-либо другой будете задавать мне вопросы.

— Вот видите! — торжествующе воскликнула миссис Гридлей. — Я ведь говорила вам, что она откажется от допроса.

Жандарм несколько смутился.

— Были ли вы, мадам, в роще ночью, между двенадцатью и часом?

Она не отвечала.

— Конечно, была. Мы встретились, когда она возвращалась, — заметила миссис Гридлей.

— Арестованный был вашим другом, мадам? — продолжал жандарм.

— Другом? Безусловно, больше чем другом, — издевалась миссис Гридлей.

Фелиция теряла терпение. Она гневно повернулась к нахальной особе.

— Замолчи, негодяйка! Мне все равно, — обратилась она к жандарму. — Да, я помогла арестованному бежать. Вы слышите — я помогла. А теперь можете делать все, что вам угодно. Арестуйте меня, делайте все, что предписывает вам закон.

Наступило долгое молчание. Гридлей обменялись торжествующими взглядами. Жандарм, нервно теребя усы, о чем-то раздумывал. Наконец он заговорил: