Александр Витт - Принцесса Хелена, шестая дочь короля Густава

Молчание стало ему ответом.

— Ну, вот и порешили, — мягко заулыбался Экселенц. — Анри, Джон, готовьте Вольдемара.

Иногда в моих ночных бдениях компанию мне составлял Анри, приносивший хорошую выпивку, и мы долго молчали о том, что помнили только он и я, глядя с балкона на практически пустынный ночной Ленинский проспект. Смотреть туда было одним удовольствием — четко был виден перекресток. Можно было бы прийти с отбойным молотком и зарыть там шкатулку с фотографией и куриными костями. Выяснить, придет ли демон перекрестка, хотелось мне всегда. Одно дело — верить в сверхъестественные явления, совсем другое дело — знать. То, что знал я, не предполагало никаких демонов в радиусе ста парсеков, поэтому я и откладывал захоронение останков цыпленка и изображения себя, снятого с комсомольской доски почета в 87 году. А сера — это ж побочное действие, всё так просто. Старая технология так и не придумала, куда девать выхлоп после межпространственного перемещения.

Вот и сейчас, был конец февраля, я курил на балконе. Время приближалось к трем, все спали, и редкие машины пролетали по широкому проспекту. Заслышав знакомый шум крыльев, я обрадовался ему как родному.

— Надоело? — спросил он меня, протягивая бутылку.

Я поежился, кутаясь в пальто. Было нежарко, но желание постоять на воздухе превысило опасение простудиться.

— Да, до чёртиков, — ответил я ему в тон.

— А ты не думал… влезть в святая святых? — как-то неуверенно спросил Анри.

При этом он был настолько спокоен, что мне стало не по себе.

— Это в Хранилище, что ли?

— Да, — он затянулся, отхлебнул и выкинул сигарету, прочертившую горящей точкой аккуратную дугу аж за крыши домов на той стороне проспекта, — иногда он не рассчитывал силы.

— Отличная мысль! Кто только меня туда пустит?

— Он почти созрел. Думаю, что Лаврик уговорит его днями, — тут он почему-то дьявольски ухмыльнулся.

— Я не пойду! Хотя, может, ты и прав…

— Свобода — это осознанная необходимость! — вдруг изрек Анри, процитировав классика марксизма, и, не прощаясь, резко взлетел метров на двадцать. Оттуда, сверху, до меня донеслось его «Увидимся в лифте!»

Перед тем как улететь, он отдал мне папку. Там лежали несколько зеленоватых листочков под грифом «Секретно. После прочтения уничтожить». Совершенно неизвестный мне отдел Z12 давал прогноз изменения Сценария «Выборг — Густав», от которого меня пробрал мороз, хотя во мне уже было добрых пол-литра виски, заботливо принесённого Анри. Выходило, что не ходить в Хранилище я не мог. Совсем.

Я остался один, наедине с пустым проспектом. Вывеска какого-то магазина горела внизу, я пялился на неё, наверное, минут десять, после чего закрыл балкон и мгновенно забылся утренним сном, в котором уже теплилась искорка надежды, как будто окурок Анри завис на полпути к противоположной стороне. Правда, перед тем как заснуть, я четко увидел узор линий, уводящий Белку от основной линии Сценария «Выборг — Густав», а фактически дарящий ей жизнь. План Мессира не предполагал оставить её в живых после… забора биоматериала. Когда Лаврик явился ей в своём истинном обличии, он подписал ей смертный приговор. Вернее, это она сама его себе подписала несколько лет назад: по глупости ли, или просто от усталости согласившись на вечное и безоговорочное счастье, — Егор Борисович, вообще, умел уговаривать. Трудно было не согласиться, я вот практически уже одной ногой был в нирване, которая для обычных людей кончается полной крови ванной. Убью эту сволочь. Задушу собственными руками.

Через некоторое время, месяцем позже или раньше, я понял бы, что передо мной не Хелена, впал в совершеннейшее безумие по причине закатывания собственной жизни в асфальт шестиполосного шоссе, ведущего в тупик с лопухами. И ничего уже нельзя было бы изменить. «Выборг — Густав» прерывист, управлять его течением практически невозможно, да и мне было бы незачем, потому как дальше этим занимался бы другой Избранный, на другой стороне и под контролем совсем не того.

Убьют ли они Императора или только, как в прошлый раз, истребят двурогих ящериц по всей Метрополии — далее основная ветка проходила бы под контролем тёмных, где уже через какое-то количество лет (двести, двести пятьдесят — какая, к чёрту, разница! важен же только результат) вдруг обнаружится, что из теоретической плоскости работа со свитками Сценариев перешла в глубоко практическую. И верхний уровень во главе с Экселенцем присутствует при этом исключительно в роли зрителей.

Мне часто приходит решение в состоянии, когда голову вот-вот накроет сном и уже неясно — либо ты это придумал сам, либо Морфей нашептал тебе что-то нечленораздельное, но простое и доброе, как лизнувшая песок волна на побережье между Лоо и Дагомысом — там, в детстве.

— Ну, вот скажи мне, чего ему не хватало, а? — Верховный в белом балахоне стоял посередине своего немаленького кабинета, воздев руки к небу. — Может, я мешал ему детьми заниматься, или эти шашни с Алисой, которая мне всё и рассказала, кстати…

— Слушай, давай без этой патетики, — Анри присел на молочно-белую столешницу, откуда у шефа торжественно выплывал монитор, а сейчас стояли два недопитых стакана.

— Ладно, что там было, как ты думаешь?

— Думаю, что ты прокололся — впервые в жизни. У тебя ведь детей нет, как я знаю… Вольдемара ты принял как сына, через все воплощения…

В кабинете Верховного звучал Бах — бранденбургские концерты, его любимые. Свечи истекали восковыми слезами, будто оплакивая неродившихся детей Экселенца, которых ему просто нельзя было иметь. Ведь он очень хотел их, но последняя надежда добровольно ушла, когда он согласился возглавить Базу на Земле.

Вольдемара он выделил как-то сразу. Гуманоиды, они ведь практически мало чем отличаются на разных планетах: шестипалые ангелы или, даже с натяжкой относимые к гуманоидам, голованы — потребность в привязанности никуда не денется. Хотя у голованов она какая-то не совсем человеческая. Всем известно, что они всегда принимают сторону сильного. Хотя им ещё рано играться в наши игры — может, лет через двести, не ранее…

— Устаю я последнее время от землян, как-то наша техногенная революция не пошла им на пользу, мне кажется. Раньше дашь денег, возможность работать, просто чуть приподнимешь завесу — он тебе за милую душу накидает уйму вариантов, половину отбросит сам, а ты его только чуть направишь. И благодарности его «не будет границ в пределах разумного». Этот же…

Экселенц устало махнул рукой и тоже присел на поверхность стола, Анри подвинулся, и они выпили молча.