Александр Витт - Принцесса Хелена, шестая дочь короля Густава

Лаврик что-то хотел вставить, но заткнулся на начале фразы.

— Не перебивай! — Анри встал и странным образом стал даже выше, нависнув белоснежной горой над кругом света посередине зала. — Ты у нас образованный, кажется, — сказал он скорее в пустоту, обращаясь к мраку, сгустившемуся в углах и ставшему вдруг очень осязаемым. — Со стопроцентной вероятностью могу при этом утверждать, что произведение «Леопард на вершине Килиманджаро» прошло для тебя совершенно незамеченным. Не так ли, Милорд?

Последнее обращение вызвало быструю смену цвета лица Лаврика, начавшуюся с красных пятен на подбородке, на сгруппировавшихся вокруг носа бордовых вкраплениях и наконец, тяготеющих к совершенно синего цвета ушам всполохами белого.

— Не стоило называть меня именем предателя, мы ведь оба знаем, что я — не Герман. И я не предавал, слышишь — никогда! — визгливым фальцетом прокричал Лаврик. — Никогда — даже в мыслях! Ты не понимаешь… никто не понимает!

— Так ты объясни.

Анри, похоже, был удовлетворен эффектом, именно такой реакции он и добивался. Теперь Лаврик расскажет все, хотя изначально не собирался. Боже, Экселенц, чем ты думал, когда всерьез приближал его к себе, учил и возлагал надежды? Мы же говорили тогда… А теперь он несет этот бред с уверенностью генерального секретаря, стоящего на трибуне. Неужели этот заигравшийся молодняк не понял, что Мессир занимается всем этим с самого начала времен — пытается создать новые линии параллельно старым. С разной степенью успешности, надо сказать. То, что «Выборг — Густав» предоставлял такие возможности лучше всего, это он тоже знал. Поэтому, скорее всего, держал под колпаком всех, кто когда-либо, хотя бы краешком, был в нем задействован.

— Слушай же и не говори потом, что не слышал.

«Пафосно начал, хороший признак,» — подумал Анри.

— Мы — да, именно мы — знаем что-то. Мессир, — он произнес это с нескрываемым уважением, — считает, что это знание истинно, но полной уверенности у него нет. Необходим был эксперимент, совершенно точно ответивший бы на вопрос, может ли Избранный, обладая вот этими знаниями, реально изменить Сценарий с вероятностью 68–72 % — нижние аналитики дают именно такой прогноз.

«Нет, не ради науки ему это надо, — Анри с нескрываемой жалостью взглянул на Красильникова. — Он хочет получить Избранного себе в основной состав. Но здесь легионеры не продаются, здесь надо начинать с детских спортивных школ. Ребенок ему нужен, Макаренко хренов». На памяти Анри такой финт ушами Мессир ещё не проделывал. Максимум, что у него выходило, — это вот такие укурки вроде Лаврика. Хотя, надо признать, никогда ещё агентура Братца не подбиралась к Верховному так близко, никогда…

— Знаешь, я же ему обязан все-таки, — Лаврик виновато улыбнулся, и стало ясно, что большего идеалиста белый свет и его последующие реинкарнации не видели уже давно. — Вот мы и решили вызвать Вольдемара из вынужденной ссылки. Ты вот и привел его. Это должен был быть человек Экселенца, доверенный. Иначе пенсия не получится.

Анри хмыкнул и уже совершенно расслабленно, отрешенно и благосклонно сказал:

— Хорошо, Красильников. Мы с тобой уговорим шефа на то, чтобы запустить Вольдемара в Хранилище.

И про себя добавил: «Только вот результат-то непредсказуем, и этого Мессир не знает. Он же уверен, что Избранный может менять линии, как того пожелает».

Однако это было далеко не так.

— Анри, дорогой мой пернатый друг! — слова Экселенца долетали до сидящего ангела ясно и громко, однако несколько замедленно, то есть губы шефа выговаривали фразы, смысл которых доходил до Анри по прошествии десяти секунд.

Эффект вызывался тем, что Верховный руководитель, а именно так следовало называть его при подобной аудиенции, находился в двадцати двух световых годах от Земли, а аппаратуру связи в Метрополии не меняли уже, наверное, лет четыреста по причине её секретности. То есть это была официальная версия. Правда же заключалась в том, что собиравший её гениальный инженер Шварц, выходец с Земли и большой любитель копченых сосисок с пивом, практически сразу после запуска канала почил в бозе в возрасте шестидесяти восьми лет. То ли был недостоин ангельского бессмертия, то ли слишком много знал, что казалось кардинально более реальной причиной — слухи в Метрополии не приветствовались.

Со стороны же казалось, что этот разговор слепого с глухим носит не столько подчеркнуто официальный, сколько комический характер. Суть же его таковой совершенно не была.

— Экселенц, я буду краток. Последние события вынуждают меня… — изображение пропало, но голос ангела был так же ясен, — вынуждают просить дозволения Совета на неслыханную ранее перекоррекцию Сценария специальным агентом Вольдемаром. Без его согласия и ведома, разумеется. Иначе он всё равно туда пойдет, но в результате его вмешательства, скорее всего, основной веткой как раз и станет ложное течение, организованное Мессиром. Мною лично получены точные агентурные данные от завербованного им агента Красильникова-Лаврика, подтверждающие намерение провести самую крупную перекоррекцию — больше четырех оборотов! И им известны точные координаты по всему прохождению Сценария, вернее ложной ветки, которую они же и создали… То есть они могут привязать его к Земле и точно провести любую перекоррекцию, какая нужна Мессиру.

— «Выборг — Густав» ты, конечно же, имеешь в виду? — официальным тоном произнес Верховный руководитель, он же Экселенц (почетное звание всех, кто занимал и будет занимать этот пост).

— Да.

Изображение появилось, и Анри увидел широкий нимб Экселенца с чёрными полосами справа и слева, закрывавший других сидящих рядом членов Совета.

— Что сейчас происходит? Прошу небольшой анализ ситуации. Без экскурсов, для новых членов Высокого Совета.

— В результате действий… враждебных… противных… — тут Анри закашлялся, скрывая приступ хохота, — нам сил была создана ложная ветка, вторая по счету за последние двести лет. Если кто не помнит, первое ответвление создал некто Герман, в результате чего у Выборгского замка оказалось две башни, а в Метрополии вдруг перевелись все двурогие ящерицы.

— Это когда предыдущий Император ещё издал указ о запрете их ловли и повелел сдать сачки и капканы? — голос слева от Экселенца принадлежал, судя по всему, какому-то астматику, но увидеть комментатора не удавалось, и чёрные полосы слева и справа от Верховного руководителя базы Земли оставались незыблемыми.

— Да, совершенно верно. Так любимый землянами поэт, современник Германа, некто Пушкин, написал произведение про этого персонажа, чем, к сожалению, ещё более усложнил нашу задачу по… информационной дезактивации последствий, — официальные формулировки давались Анри с трудом, однако он пыхтел, потел и выглядел молодцом.