Рафаэль Сабатини - Скарамуш. Возвращение Скарамуша (сборник)

Он бросился на меня словно тигр, вцепился обеими руками мне в горло. Пришлось утихомирить его пинком в живот и предложить в дальнейшем обходиться без насилия.

Он немного пришел в себя, сел, полуодетый, на скомканную постель и попытался со мной договориться. Сначала нес всякую чепуху, потом заговорил более разумно. Я мог бы получить все, что угодно, в обмен на письма. Но я только покачал головой.

«Я не доверяю вам, Сен-Жюст. Я знаю, что вы собой представляете. Вы низкий, бесчестный негодяй, и только глупец может положиться на ваше слово. Так что это вам придется положиться на мое. И другого выхода у вас нет. Выполните мои требования, и даю вам слово чести: ни один человек никогда не увидит этих писем. Можете считать их все равно что уничтоженными и спать спокойно. Но отдавать их вам я не стану, поскольку в этом случае у меня не будет никакой гарантии, что вы честно выполните условия сделки. Другими словами, я сохраню их, чтобы поощрить вашу честность».

На этом разговор, конечно, не окончился. Мы препирались еще почти полчаса. Но в конце концов он, как и следовало ожидать, сдался. Выбора у него не было. Он предпочел рискнуть и довериться мне, поскольку я дал ему понять, что в противном случае бумаги неизбежно и немедленно попадут к Дантону, а этого Сен-Жюст допустить не мог. В итоге он согласился ничего не предпринимать против меня и выдать мне приказ о вашем освобождении и охранную грамоту, чтобы вы могли беспрепятственно покинуть страну.

Они помолчали. Затем Андре-Луи тяжело вздохнул.

– Вы поступили очень великодушно, Жан. Я этого не заслужил.

– Знаю, – сурово сказал де Бац. – Но я ударил вас вчера, и повторяю: мой кодекс чести требует, чтобы я сделал все возможное для сохранения жизни человеку, который имеет основание требовать от меня сатисфакции.

Андре-Луи повернулся, облокотился о каменный парапет и взглянул в лицо де Бацу.

– Но вы сказали, что у вас была и другая причина?

– Верно. Я спас вас еще и для того, чтобы попросить взамен внести последний вклад в наше дело.

– О нет! Ради бога! Я и пальцем не шевельну…

– Погодите, крикун! Сначала выслушайте, о чем идет речь. Возможно, это придется вам по душе. Если нет, я не стану настаивать. Я предлагаю вам повидать графа Прованского. Он сейчас, должно быть, в Турине, под гостеприимным кровом своего тестя, короля Сардинии. Расскажите ему о том, что здесь произошло, о том, как мы едва не одержали победу, которая могла бы привести его на трон. А потом расскажите, каким образом эта победа обернулась поражением и почему.

Предложение застигло Андре-Луи врасплох.

– Но с какой целью?

– У этой истории есть мораль. Возможно, она послужит ему предостережением. Может быть, поразмыслив над ней, он сведет знакомство с честью. Пусть он узнает, что безответственное пренебрежение ею стоило ему много больше, чем потеря Тулона. Вдруг это сделает его более достойным положения главы французского королевского дома? Кто знает, возможно, когда-нибудь он будет занимать его не только по праву рождения, но и благодаря своим личным качествам. Можете передать ему, что вас прислал я. Еще скажите, что я остаюсь в Париже лишь потому, что верю: этот горький урок не пройдет для него даром. – Барон помолчал, и его темные проницательные глаза вспыхнули, когда он обратил их на своего спутника. – Так вы поедете?

На осунувшемся лице Андре-Луи появилась улыбка, исполненная бесконечной горечи.

– Вы неисправимый оптимист, но я все равно поеду, Жан.

Тем, кто любит анализировать ход событий и хитросплетения обстоятельств, из которых складываются узоры человеческих судеб, возможно, будет интересно поразмышлять о том, чем закончилась бы история Андре-Луи Моро, если бы не последнее поручение барона де Баца. В сохранившихся бумагах Андре-Луи нет ни единого намека, позволяющего предположить, как могла бы повернуться его судьба.

Нет там и каких-либо подробностей о его поездке в Турин. Принимая во внимание, что вся французская граница от Бельгии до Средиземного моря в то время представляла собой сплошной военный лагерь, Андре-Луи должен был столкнуться с немалыми трудностями при ее пересечении. Этот вывод косвенно подтверждается тем, что в столицу Сардинского королевства он приехал лишь в начале апреля. Как раз в это время сторонники Робеспьера, судьбу которых он еще недавно держал в руках, одержали победу над своими соперниками и стали полновластными хозяевами Франции. Большая голова Дантона скатилась в корзину палача, а Робеспьер при поддержке своих приспешников Сен-Жюста и Кутона основал грозный триумвират, власть которого была абсолютнее власти любого монарха. Никогда еще реставрация монархии не казалась столь далекой.

Турин, первоначальная цель путешествия Андре-Луи Моро, оказался лишь остановкой в пути. Там Андре-Луи узнал, что граф Прованский не нашел надежного пристанища при дворе трусоватого тестя и после долгих унизительных просьб вымолил разрешение обосноваться в Венецианской республике, а именно в Вероне. Это разрешение было получено в результате переговоров, которые вели от имени регента Россия и Испания, взявшие на себя обязательство обеспечить его в скором времени постоянным политическим убежищем.

Его высочество получил приглашение «самой мирной республики» на довольно жестких условиях. Он обязался не предпринимать действий, которые ставили бы под сомнение ее строгий нейтралитет. Принятый им титул регента там не признавался, и, более того, ему отказывали в почестях, обычно воздаваемых особам королевской крови.

Подчинившись этим требованиям, принц принял титул графа Лилльского и поселился в летней резиденции патрицианского семейства Гаццола, близ капуцинского монастыря в предместье Вероны. Это была простая, скромная вилла, утопавшая в жасмине и клематисах.

Его маленький двор остался почти неизменным со времен Хамма. Его по-прежнему составляли граф д’Аваре, граф д’Антрег, двое секретарей, одним из которых был граф де Плугастель, врач господин Колон и четверо слуг. Прочие придворные, последовавшие за принцем в изгнание, поселились в городских гостиницах. Здесь, как и в Вестфалии, принц испытывал острую нужду в средствах, отчего ему приходилось вести весьма умеренный образ жизни – обстоятельство отнюдь не радостное для человека, так любившего пиры и увеселения.

Получив в Турине эти сведения, Андре-Луи снова отправился в путь. Дорога пролегала через Пьемонт и плодородные равнины Ломбардии, которые весна уже покрыла роскошными зелеными коврами. Наконец в один из апрельских дней он прибыл в прекрасный древний город и, запыленный, утомленный продолжительной скачкой, спешился во внутреннем дворике гостиницы «Две башни», располагавшейся на Пьяцца-деи-Синьори.