Виталий Гладкий - Подвеска пирата

Разбудил Карстена Роде боцман. Его широкое лицо, обрамленное небольшой бородкой, было встревожено. Глядя на Голштинца маленькими голубыми глазками, он сказал:

— Беда, капитан. Нас преследуют.

— Кто?

— Дрейк.

— Что?! Не может быть!

Карстен Роде, даже не накинув на плечи камзол, выскочил на палубу. Далеко позади, расправив все свои белоснежные паруса-крылья, летел фрегат. Он был совершенно новым, и его днище еще не обросло ракушками в отличие от «Русалки». Будь пинк в таком же состоянии, фрегат никогда бы не смог выиграть в подобном забеге. Увы, старенькая «Русалка» шла ходко, но все же не так, как в молодые годы.

Но почему, какого дьявола Френсис Дрейк увязался за ними?! Рядом кто-то кашлянул, как показалось капитану, виновато. Карстен Роде повернул голову и увидел полуодетого Гедруса Шелигу. Лицо Литвина покрывала смертельная бледность.

— Ну и что ты на это скажешь? — спросил Голштинец. — Какая вожжа попала под хвост адмиралу? Он что, с ума сошел?

— Может быть... — сквозь зубы, довольно неопределенно процедил Шелига.

— Придется драться, — с горечью констатировал капитан. — Фрегат все равно нас догонит, рано или поздно. А укрыться негде. Впереди ни единого островка. Эх, до чего же паршивая ситуация! Ввязаться в драку с шансом пятьдесят на пятьдесят — врагу не пожелаешь. Ведь против нас — не просто моряки, а псы самого Дрейка. Перережем друг друга, и все пойдем на дно.

— Да, скверно, — сдержанно заметил де Фриз. — Но сейчас на «Русалке» экипаж увеличился втрое против обычного. Так что шансы есть. Но только в абордаже. Если начнется дуэль, фрегат сразу пустит нас на дно.

— Согласен, — ответил Голштинец. — Что ж, помолившись, начнем готовиться... Ондрюшка! Прикажи натянуть над палубой сеть. И пусть стрелки готовят мушкеты. Литвин, де Фриз! Вы возглавляете абордажную команду. Главное, запутать у фрегата снасти, чтобы он не мог быстро маневрировать. И вяжитесь к нему покрепче! Чтобы пинк вцепился в его корпус как рыба-прилипала.

Началось тревожное ожидание. Ондрюшка поднял на «Русалке» все паруса, — у многих была надежда, что удастся избежать сражения — но фрегат все равно сокращал между ними расстояние, пусть и медленно, но неотвратимо. Вскоре стали видны даже лица английских матросов, а затем последовали несколько орудийных выстрелов. Стрельба не принесла успеха, потому что качка усилилась и ядра падали где угодно, но только не вблизи пинка. Тогда на фрегате прекратили это бесполезное занятие (видимо, хорошо знали, что на флибустьеров в отличие от трусливых купцов, такие трюки не действуют) и гонка продолжилась в полном молчании.

— Они, как и мы, решили идти на абордаж! — возбужденно прокричал штурман над ухом Карстена Роде, словно тот внезапно оглох. — Клянусь святой пятницей, это так!

В словах де Фриза и впрямь присутствовало здравое зерно. Голштинец видел, как сверкают кирасы абордажной команды, а стрелки занимают выгодные позиции. Похоже, Дрейк решил атаковать пинк с правого борта — наиболее удобной для его фрегата позиции. Карстен Роде коварно ухмыльнулся и сказал:

— Клаус! Ну-ка, поднимай на палубу изобретение наших друзей-буканьеров.

Боцман широко осклабился и побежал исполнять приказание. Вскоре возле грот-мачты образовалась горка тыкв. Они были хорошо вычищены, высушены и наполнены порохом вперемешку с картечью. Тыквы были грушевидной формы — как бы с ручкой, и в каждой «ручке» торчал фитиль, пропитанный легковоспламеняющимся земляным маслом. Правда, такие «гранаты» иногда взрывались в руках, поэтому бросали их только самые отчаянные смельчаки, а в боевых действиях на море «бомбы» не приживались.

Но у Карстена Роде был Недан. Он метал эти тыквы почти на такое же расстояние, как орудие — ядра.

— Ондрюшка, давай сюда Недана! — приказал Голштинец. — И еще троих стрелков, пусть его прикроют!

Фрегат и пинк сближались. Вот-вот корабль Дрейка догонит небольшое судно беглецов, и тогда начнется кровавый бой. Наверное, и англичане понимали, что флибустьеры так просто не сдадутся, и, возможно, не рискнули бы, несмотря на численный перевес, ввязываться в драку, но приказ адмирала был однозначен и непререкаем: «Догнать и уничтожить! Любой ценой!».

Наконец нос фрегата почти поравнялся с кормой пинка, затрещали выстрелы, и Карстен Роде заорал:

— Недан, бросай!!!

— Эх, раззудись плечо! Размахнись рука! — вскричал Недан, и на палубу фрегата полетели тыквы с горящими фитилями.

Фитили зажигал кто-то из поморов.

В этом деле была одна тонкость — бросить «гранату» нужно было именно в тот момент, когда огонь почти добрался до пороха. Но в Недана, казалось, вселился сам бес, повелитель адского огня. Его «снаряды» падали и падали на палубу противника — как перезревшие груши, если потрясти дерево. Недоумевающие англичане сначала шарахались от этих необычных «ядер», а затем, видя их безвредность, развеселились; кто-то даже пнул ногой тыкву, и та покатилась по чисто отдраенным доскам палубы...

Первый же взрыв уложил человек пять. А затем на борту фрегата разверзлась преисподняя. Тыквы взрывались одна за другой, а Недан продолжал доставлять их по адресу, не останавливаясь ни на мгновение. Пиратов трудно было чем-либо испугать, однако в этот момент их обуял настоящий ужас. Они бестолково метались, повинуясь таким же бестолковым приказаниям своих офицеров.

Но вот корабли поравнялись, полетели абордажные крючья — с обеих сторон — и орудия фрегата дали залп, почти в упор. Казалось, что «Русалка» жалобно вскрикнула. Она затрещала, заскрипела — словно старуха костями — и накренилась на правый борт.

— Тяни! — заорал Клаус Тоде. — Уйдем на дно! Недан! Сюда!

Богатырь услышал зов боцмана и быстро оценил ситуацию. Оставив свое занятие, он схватил цепь, крюк которой впился в ограждение фрегата, и начал тянуть изо всех сил. Флибустьеры, подбодренные такой подмогой, утроили усилия, и вскоре полуразрушенный пинк привязали к фрегату так крепко, что теперь они представляли одно целое.

Наконец обе команды схлестнулись, и трудно было понять в этом диком месиве, кто кого взял на абордаж. И на палубе пинка, и на палубе фрегата шла яростния рубка. Такого боя Карстену Роде еще не доводилось ни видеть, ни в нем участвовать. Все были привычны побеждать, поэтому об отступлении или сдаче на милость победителя не могло быть и речи. Тем более, флибустьерам и отступать-то уже было некуда — «Русалка» держалась на плаву только благодаря крепкой сцепке с фрегатом.

Впрочем, в голове Голштинца царили только злость и пустота. Он страстно желал сцепиться с самим Дрейком. (Если он, конечно, был на фрегате.) Карстен Роде присоединился к абордажной команде и одним из первых перемахнул на борт чужого корабля. Он рубился как дьявол. Англичане поняли, что это человек высокого ранга, судя по дорогой кирасе и шлему, и каждому из них хотелось получить столь ценный приз. Поэтому все лезли на него, как рыба ночью на огонь.