Дмитрий Агалаков - Принцесса крови

— Защищайтесь! — кричала Жанна, догоняя врагов. — Стойте, сражайтесь, негодяи!

Но Пуланжи, Новелонпон и Дьёлуар не дали ей вмешаться в битву. Не досталась радость кровопролитья даже Колле де Вьенну, солдату Жану Онкуру и оруженосцу Жюльену. Что для матерого рыцаря Бертрана де Пуланжи два или три удирающих разбойника? Двух он срезал на полном скаку, еще двух прикончил Новелонпон. И одного — Дьёлуар. Жанна была огорчена такой скорой расправой, но недолго. Слава Господу, решила она, когда поворачивала коня, что не дал Он ей никого лишить жизни. Тем более — во время бегства врага…

Когда они вернулись, то обнаружили Ричарда с окровавленным топором — лучник был похож на палача. У нескольких бандитов, тех, что стрелы только ранили, были разрублены головы. Жанна смирилась. Такое, верно, часто случается там, куда она так яростно стремилась уже не один год. Надо привыкать…

Ричард вытащил из мертвых тел стрелы, обтер их о плащ одного из убитых, аккуратно сложил в колчаны.

— Они так дороги тебе? — поинтересовался командир отряда.

— Именно так, сир де Пуланжи, — кивнул лучник. Он поднес рыцарю последнюю из смертоносных стрел. — Взгляните, у самого оперения.

Взяв стрелу, Бертран де Пуланжи присмотрелся.

— Буква «Р»? — вопросительно проговорил он. — Да они у тебя именные?

— Все правильно, на каждой — мое имя, — вновь кивнул Ричард.

— Зачем это тебе?

— Чтобы не было путаницы, — деловито заявил шотландец, точно речь шла о счетах за снедь в таверне. — После битвы всегда интересно узнать, скольких врагов ты, а никто другой, отправил в ад.

— Хм, — улыбнулся Бертран де Пуланжи. — И сколько на твоем счету загубленных английских душ?

— Не считая таких вот крыс, — кивнул шотландец на убитых бандитов, — семьдесят шесть, сир де Бодрикур. Из них — двенадцать дворян. А из последних — пять рыцарей.

— Впечатляет, — на этот раз рассмеялся капитан отряда.

Трупы стащили с дороги к деревьям. Сели на коней и двинулись в путь.

Кровавая сцена то и дело возвращалась к молчаливой Жанне, и сердце сжималось от страха, что и ей придется — вот так. Колоть, сражать наповал — мечом ли, топором. Убивать. А что еще хуже — добивать. Она пригляделась к лицам мужчин — ничего не было написано на них. Ни жалости, ни сострадания. Та же улыбочка на устах гонца де Вьенна. Точно они возвращались с удачной охоты домой — в мешках подбитые утки, а через седла переброшена туша оленя.

— Ты едешь не на турнир, Жанна, — сказал Бертран де Пуланжи, точно прочитал мысли девушки. — Битва и жалость несовместимы. Если не убьешь ты — убьют тебя. И ты не выполнишь того, ради чего Господь явил тебя на свет. Все просто.

— Я знаю об этом, Бертран, — ответила девушка. — Знаю давно.

Она постаралась вложить в свои уста как можно больше твердости. Она будет, как эти мужчины. Научится. Сумеет!

27 февраля они выехали из Мезия и направились в Виглен. На пути был Жьен — большой город на Луаре. Впервые Жанна увидела эту прекрасную реку. Сколько раз она мечтала побывать на ее берегах. Подумать только, что ниже по течению стоял великий французский город — Орлеан, вотчина ее отца, сейчас обложенная англичанами! Эта мысль так взволновала ее, что она услышала свое сердце. Точно птица, еще немного, и вырвется!

— А сколько отсюда до Орлеана? — спросила она, чувствуя, как разом пересохли ее губы.

— Не больше десяти лье, — ответил Колле де Вьенн, хорошо знавший все дороги Франции.

Жанна кивнула. Больше она не заговорила об Орлеане — придет еще время. Оставалось только молиться, чтобы путь их был счастливым.

— Скажите, де Вьенн, — спросил она, — дофин и впрямь ждет меня?

— Мы называем его величество государем.

— Да, я знаю… Государь ждет меня?

Колле де Вьенн мог бы ответить, что ждет Жанну не столько дофин, или государь, сколько его теща — Иоланда Арагонская, но ответил:

— Ждет с нетерпением, Дама Жанна.

— Да хранит его Господь! — вдохновленная, проговорила девушка. — Я не обману его ожиданий!

В первый день весны они проехали Раморантен. Это была территория, которую контролировали капитаны Карла Валуа.

— Теперь мы в безопасности, — сказала Бертран де Пуланжи.

— Мы будем в полной безопасности, когда достигнем Сент-Катрин-де-Фьербуа, — заметил Колле де Вьенн. — Вот куда не посмеет сунуться ни один бургундец!

Далее был Селль и Сент-Эньян. И уже за ними, на следующий день, показались впереди постройки древнего аббатства Фьербуа, которое поднялось на лесистых холмах Галлии еще во времена великих Меровингов, королей-магов, власть которым над землями будущей Франции — страной франков — была дарована самим Господом. И две последующие династии — Каролинги, и особенно Капетинги, чья кровь текла в жилах Жанны, всегда помнили, что они силой взяли власть у династии святого Хлодвига и Дагоберта, гадали, а имеют ли они право на этот престол? Ведь и те, и другие были лишь первыми из феодалов, равными среди равных, которых волна смутных времен вынесла и посадила на священный трон. Недаром на протяжении веков истинным королем Франции считался тот, кто будет миропомазан в Реймсе, городе святого Хлодвига. Именно поэтому Карл Валуа в своих мечтах так жадно стремился туда, понимая, что коронация в Пуатье — всего лишь формальность. Именно поэтому Жанна слышала в тех ярких вспышках, что неожиданно озаряли ее сознание , куда и зачем она должна отвести своего «возлюбленного дофина», чтобы он стал истинным королем Франции.

В аббатстве Сент-Катрин-де-Фьербуа ее приняли тепло. Тут уже знали, кто едет к ним. Их окружили заботой, которой так не хватало измученному десятидневным маршем отряду. До Шинона, где расположился сейчас двор Карла Валуа и где с нетерпением поджидали Жанну, было не более дня пути.

Девушке выделили отдельную комнату — в предыдущие дни ей приходилось спать в компании мужчин, бок о бок с Жаном де Новелонпоном, рыцарем без страха и упрека, который лично охранял ее сон. А как же иначе? Он жизнью поручился за Жанну перед госпожой де Бодрикур — это был его рыцарский обет, ни больше ни меньше.

Когда они отдохнули, Жанна решилась.

— Я хочу написать письмо дофину, — сказала она за обедом своим соратникам.

Колле де Вьенн внимательно посмотрел на девушку.

— Напишу, чтобы он ждал меня, верил в меня и держался…

На самом деле она боялась, что ее приезд окажется неожиданным. Жанна боялась этого мгновения, когда ей придется сказать: «Вот она — я! Жанна Дева, Дама Жанна, прожившая всю жизнь на окраине королевства, в глуши, и теперь вызванная Господом, хоть в это и не все верят, вызванная сюда, где решается судьба страны!»

После трапезы Жанна пригласила Жана де Новелонпона в свою комнатку и продиктовала ему письмо. Эти строки были полетом стрелы — точным, стремительным, ярким.