Дмитрий Агалаков - Принцесса крови

Оба рыцаря, Дьёлуар и священники вышли.

Жанны была в смятении. Подумать о великих воинах прошлого? Но о ком? Она быстро нашлась — конечно, о дю Геклене! О ком же еще?! «Господи, — прошептала Жанна, — даруй мне такую же победу над англичанами, какую даровал ему! Ради этого я родилась на белый свет. И ради этого готова отдать свою жизнь — всю без остатка! Прошу тебя только об одном: дай мужества и терпения. Господи, дай мне силы, ведь я всего лишь женщина, слабая женщина, а мне предстоит изменить мир! Как однажды Ты повелел мне…»

Сцепив руки на груди крестом, она плакала, и только плечи ее вздрагивали порывами. А потом она закрыла лицо руками, потому что слез был много. Скоро Жанна почувствовала, что ей холодно, она встала и набросила на плечи теплый меховой плащ. Одела сапоги, подошла к дверям часовни.

Бледность, красные глаза и припухшие губы выдали ее. Но рыцари именно этого ждали от нови́ка, готового вскоре стать рыцарем. Дьёлуар набросил на нее еще и медвежью шубу, и они двинулись дальше. Жанну привели обратно в ее комнату, там уже девушку ждала кадушка, от которой шел горячий пар, рядом на скамье лежало мыло, мочалка и полотенце. Дьёлуар и священники внесли ее одежду и доспехи.

— В баню, где моются братья, женщине хода нет, — сказал Бертран де Пуланжи. — Даже деве. Но и твоя комната подойдет. Только вот нет для тебя и прислуги, Жанна, поэтому обойдись своими силами.

— Ты должна быть чистой, как новорожденная, — добавил Новелонпон.

— Мы вновь оставим тебя. Не торопись. Позови нас, когда будешь готова. Да, и оденься в ту же сорочку.

Когда ее менторы вышли, девушка сбросила меховые накидки, сняла рубашку. Она запустила руку в кадушку — вода была горяча. Но после ледяной часовни так было приятно запустить туда вначале одну ногу, затем другую, сесть; сжаться в комочек, окунуться с головой. Такая радость разлилась по всему ее телу! Такое счастье…

Она не сразу потянулась за мочалкой и мылом — ведь ей сказали, чтобы она не торопилась!

Жанна вытерлась как следует суровым полотенцем, просушила коротко стриженную голову, оделась в белую рубашку. Сверху набросила все тот же меховой плащ. Позвала своих наставников.

Они вошли всем скопом, тут были и гонец де Вьенн, и лучник Ричард, и братья монахи; Бертран де Пуланжи взял ее меч и, через перевязь, одел Жанне на шею.

— Ложись в постель, — приказал он.

— В постель? — переспросила она, поглядывая на присутствующих.

— В свою постель, — утвердительно кивнул он.

Жанна, придерживая меч, осторожно легла. В руках Новелонпона появилось белое покрывало — он укрыл им девушку от шеи до пят.

— Раз и навсегда ты прощаешься со сквернами этого мира, — сказал Бертран де Пуланжи голосом священника, — и вступаешь в иную, новую жизнь. Теперь вставай — мы идем в церковь аббатства. Дьёлуар, возьмите ее доспехи, а вы, святые отцы, одежду.

Скоро всей процессией они вошли под своды храма Фьербуа. Там их ожидал настоятель, который недавно показывал Жанне меч коннетабля дю Геклена. Жан де Дьёлуар поднес меч Жанны к аббату и остался стоять с ним у алтаря.

— Всемогущий Господь! — прочитал по свитку отец-настоятель. — В руке Твоей победные стрелы и громы гнева небесного! Посмотри с высоты Твоей славы на того, кого долг призвал войти в храм Твой, благослови его и освети меч его, не на служение неправде и тиранству, не на опустошение и разорение, а на защиту престола и законов, на освобождение страждущих и угнетенных! Подай ему, Господи, во имя этого священного дела мудрость Соломона и крепость Маккавеев!

В соседней комнатке, где переводили дух клирики, Жанна сняла длинную белую сорочку и оделась в свою одежду, подаренную Рене Анжуйским, без которой уже с трудом представляла свой туалет. Святые отцы покосились на нее — чистую и прекрасную, в мужском костюме, облегающем всю ее волнующую стать, и… смирились.

Тем более, под взглядом Бертрана де Пуланжи.

— Нет у нас барабанов и труб, — признался командир отряда, — но обойдемся и без них. Слушай меня, Жанна, — теперь свиток, по которому читал аббат, был в руках рыцаря. — Слушай и запоминай… Рыцарям вменяется в обязанность иметь страх Божий, чтить Господа, служить Ему и любить Его всеми силами своими, всей крепостью своей! Сражаться за веру Христову, умирать, но не отрекаться от христианства! — Он развернул свиток дальше. — Рыцарь обязан служить своему законному государю и защищать свое отечество, не жалея жизни. Щит рыцаря должен быть прибежищем слабого и угнетенного, и никогда жажда прибыли, любовь к почестям, гордыня и мщение не должны руководить его поступками. Рыцарь не должен вступать в неравный бой, когда противник слаб, а потому пусть он избегает обмана и лжи. Каждый рыцарь должен честно блюсти свое слово, и пусть не посрамит он никогда доверия к себе малейшей ложью, к добрым товарищам в первую очередь, и пусть оберегает их честь и имущество в их отсутствие! Рыцарь не может окончить предпринятого им по обету дела, пока не исполнит его в полной мере. — Бертран де Пуланжи еще дальше развернул список — теперь он держал его в вытянутых руках. — Если рыцарь дал обет совершить подвиг, но ему сообщили, что на пути его разбойники, или необычный зверь, который наводит на всех ужас, пусть не устрашится он препятствий, но продолжает свой путь, полагаясь на Господа нашего! Рыцарь не должен принимать титулов и наград от чужеземных государей, ибо это оскорбление отечеству! Во время битв он должен сохранять под своим знаменем порядок и дисциплину между войсками, вверенными ему, и не допускать разорения жатв и виноградников! И должен строго наказать воина, убившего курицу вдовы или собаку пастуха; тем более того, кто нанесет вред земле союзника. Пусть рыцарь честно блюдет слово свое и обещание, данное победителю. Взятый в плен в честном бою, пусть верно выплачивает условленный выкуп, а если не сможет, то в указанный победителем день и час пусть вернется в тюрьму — иначе каждый объявит его бесчестным и вероломным! А по возвращении к государю после войн и походов пусть рыцарь расскажет о своих подвигах, даст верный отчет своему королю, и пусть не устыдится даже того, что не пойдет ему в пользу.

Бертран де Пуланжи взглянул на свою подопечную, стоявшую перед ним с высоко поднятой головой, трепетавшую от каждого слова.

— Во славу и во имя Бога Всемогущего, Отца, Сына и Святого духа жалую тебя рыцарским званием. Помни, твой долг — соблюдать устав рыцарства, который я прочел только что. Будь верна Богу и государю своему. Будь медлительна в мести и в наказании, но быстра в пощаде и помощи вдовам и сирым; посещай обедню и подавай милостыню; будь честна перед Господом… Отец-настоятель!

— Да, сын мой, — выступил вперед аббат.