Исраил Ибрагимов - Тамерлан (начало пути)

Где–то неподалеку слышаться мужские голоса. Чеку привязывает коня за ветвь дерева, незаметно сходит с тропы, ловко крадется среди деревьев. И не напрасно, ибо вскоре на одной из полян он видит небольшую, из 4–6 человек, группу взрослых мужчин из своего кишлака. Нетрудно догадаться, что речь идет о чем–то тайном и, безусловно, серьезном…

— Кто сказал, что это он повелел угнать табун?! — спрашивает, горячась один из них.

— Об этом знают все, — огрызнулся второй.

— А мы кто!? — вопрошает, еще более горячась, первый.

— Да, кто? — поддерживает третий. — Мы братья Долону или… безмозглые сурки?

— А кто этот… Тимур! — не теряет прежнюю инициативу первый…

— Собака, которую родила навозная куча — вот кто!..

— Он убил Долона. Об этом говорят всюду. Позор нам!

— Смерть ему!

— Но может быть его предать суду? Нашему, барласовскому?

— Что наш, что шариатский суд — одно и то же…

— Что!? — в гневе вскакивает на ноги первый.

— Мы, братья Долона, мы главы племени и решение за нами…

— Смерть! Всему роду Торгая.

— Смерть! Сегодня же!

— Они хотят всех нас, барласовцев, взять в руки.

— Все за это решение? Кто против пусть покинет нас…

Заговорщики молча остаются на месте. Чеку бесшумно покидает свой «наблюдательный пост»: на цыпочках удаляется…

А вот он уже мчится по заросшей тропе, огибая неровности рельефа… мчится по степи, подгоняя коня камчой…

Двор Торгая, отца Тимура. Длинная пристройка типа конюшни. Тимур, очевидно, только что приехавший откуда–то, расседлывает своего коня. Входит взволнованный Чеку:

— Смотри, у меня трясутся руки и я не в силах натянуть даже тетиву лука! Кто скажет, увидев сейчас меня, что я лучший… э… воин–барласовец! Я не в состоянии вытащить саблю из–за пояса! Я развалина, чтоб мой язык отсох, прежде, чем молвит слово…

— Довольно! — обрывает резко и вместе с тем дружески Тимур — Дело не в твоем языке — выкладывай.

Чеку просит Тимура наклонить к нему ухо.

— Здесь нет никого, кроме нас. Выкладывай!

— Беда! — наконец–то решается говорить Чеку.

Тимур принимает серьезный, насколько это возможно, вид, машинально подставляет ухо.

— Тебя, хотят… того… — Чеку Барлас проводит острием ладони себе по горлу.

— Кто?

— Известно кто — братья, дядья Долона, — Вот эти глаза видели, а этими ушами я слышал… Только что…

Тимур мгновенно преображается, лицо его становится озабоченным…

— Они придут… ночью… но ты не отчаивайся… Я с тобой!..

Чеку входит в свою роль:

— Я их! — но увидев на лице Тимура нечто тревожное, умолкает — Что делать? Может быть пока не поздно, махнуть отсюда… В Кеш? Самарканд?…

— Нет! Нет! Что случится, того не миновать… пусть приходят — я встречу их!

— Я с тобой! Ты хотел сказать «мы встретим»!

— Спасибо, друг! А сейчас за работу! Видишь, в углу куча попон — неси их к лежаку! — командует Тимур и после небольшого раздумья говорит то ли Чеку, то ли себе: — Подумаем, как встретить достойно гостей…

Тимур с Чеку готовят действительно достойную встречу гостей. В духе современных заокеанских боевиков: там и сям упрятаны луки, сабли и др. На лежаке с помощью седел, попон, одеял и др. сооружена кукла — чем–то весьма отдаленно напоминающая спящего человека, ну, и т. д.; определены «огневые точки» — словом, двор обращен в боевой полигон. Правда, тщательно замаскированный…

— Ночь обещает привести хорошую луну, — это говорит Чеку.

— С помощью Аллаха, — а это Тимур.

— Одного боюсь, — заявляет Чеку, — в опасности твой отец, мать…

— Их нет дома.

— Как бы вот здесь у меня, — показывает на живот, — не выстрелило преждевременно.

— Смотри, не вспугни! — смеется Тимур.

С момента угона камарадинового табуна минуло не более одной недели, поэтому картина ночного неба почти не изменилась:

Наверху — почти полнолуние, по краям горизонта — там и сям мелькают звездочки. То — есть стоит типичная для Центральной Азии ночь, достойная пера изысканного придворного поэта… Разница лишь в том, что мы ее, ночную картину, несколько раньше наблюдали в степи, а сейчас она висит таинственным мистическим занавесом над барласовким кишлаком. И не просто над кишлаком — а конкретно над двором Тимура.

А вот и сам Тимур — пара настороженных глаз внимательно из–за щели между двумя жердями оглядывают двор. А вот и его верный приятель Чеку Барлас. Он также в засаде, в некоем закутке между двумя готовыми к бою луками. Чеку Барлас, как ни в чем не бывало, позевывает, отстукивает дробь на животе… Если взглянуть на прицел одного из луков, то можно увидеть в 7–10 метрах от него лежанку со спящим человеком. Но мы–то по предыдущему эпизоду знаем, что это вовсе не спящий человек, а кукла — приманка…

Секунда — другая посвящена стрекотанью цикад… и теням от предметов во дворе.

Но, чу! Что это? На крыше появляется часть человеческого силуэта, рядом — еще, еще, еще… Пара глаз заметалась в щели между жердями. Чеку Барлас, снова зевнув, застывает с открытым ртом… Один, два…

— Ввосьмером! — шепчет Чеку Барлас.

И начинается! Двое, ступая на цыпочках, подходят к лежанке. Кукла, приводимая в движение Тимуром веревкой, действительно создает иллюзию ворочающегося во сне человека. Незнакомец из всей силы намерен проткнуть «спящего» и уже делает взмах, ухватившись обеими руками за рукоятку сабли, но… пущенная Чеку Барласом стрела в этот миг пронизывает его насквозь — тот ничком падает наземь. То же происходит и со вторым…

— Засада! — кричит третий, наконец–то сообразив.

Он бросается с саблей на Чеку Барласа. Из укрытия выскакивает Тимур.

— Нужен Тимур — вот я — получайте! — восклицает он, бросившись в гущу сражающихся, придя на помощь приятелю.

Но вот повержен третий. Четвертый… пятый… Он демонстрирует подлинное искусство владения саблей. Тимур с помощью приятеля одолевает и шестого… седьмого… Последний, наверняка юноша, пытаясь одолеть забор, неловко падает, в ужасе закрыв глаза…

— Пощадим? — спрашивает разгоряченный Чеку Барлас.

На секунду — другую кажется, что так и будет: Тимур, конечно, пощадит врага, который продолжает сидеть у забора, всхлипывая. Он отбрасывает в сторону саблю, но… просит повелительно у Чеку Барласа… лук со стрелой.

— Он отпрыск Эренжена — нет им пощады!

Тимур натягивает тетиву… стрела вонзается в грудь юноши.

Все.

— Куда их! — Чеку Барлас показывает на лежащие там и сям трупы.

— Никуда!

— Останутся до утра?

— А ты как думаешь?

Тот же двор на следующее утро заполнен почти на половину людьми. Это — преимущественно пожилые и более того мужчины. У дверей дома — хозяева: отец Тимура по имени Торгай, сам Тимур, 2–3 его приятеля, в числе их, разумеется, и Чеку Барлас, Сардар и еще один, запомнившийся нам по предыдущим эпизодам.