Исраил Ибрагимов - Тамерлан (начало пути)

Начало ноября.

На охоте.

Верхом на конях во главе с Хусейном молодые люди из элитарных кругов Мавераннараха, в основном военные. Среди них, по правую руку с Хусейном — и Тимур.

Гон, судя по шумам, приближается.

— Понял: саблей владеешь хорошо. Но говорят и лук в твоих руках поет, не хуже струн рубаба, — говорит не без некоего лукавства Хусейн Тимуру. — Может быть сыграешь?

— Попробую, — Тимур вытаскивает из колчана стрелу, прикладывает ее к тетиве.

— Тебе приходилось участвовать в такой охоте? — интересуется Хусейн.

— В такой нет.

— Сейчас из–за тех деревьев появятся газели — смотри, не проморгай!

За беседой Хусейна с Тимуром в сторонке наблюдают трое молодых людей. Среди них — известный нам Саллех, сын Боролдоя.

— Щебечут, как влюбленные птички, — провоцирует Саллеха один из его приятелей.

— Ничего не могу сказать по поводу птички с зелеными крылышками, — отвечает резко Саллех, имея в виду Хусеина, облаченного в ярко–зеленый чапан. — А вот птичка с красным оперением… Говорят, он — откровенный убийца… Долона, сына Эреджена.

В это время из–за деревьев появляется первая небольшая группка газелей.

— Первый выстрел за тобой, Хусейн, — подсказывает молодой человек, стоящий по другую сторону от Хусейна.

Но тот отказывается, говорит искренно:

— Первый выстрел предоставляется моему другу… тысячнику Тимуру сыну Торгая.

В группировке Саллеха по–своему реагируют на предложение Хусейна.

— Сегодня… тысячник… — говорит Саллех.

— Все идет к тому, что завтра караунасец… эмир Казарган… подарит… тумень, твоего отца…

— Молчи! — едва не взрывается Саллех.

А между тем газели, как будто бы специально, заметив напротив большую группу охотников во главе с Хусейном, замедляют бег.

— Ну! — командует Хусейн.

Тимур натягивает лук — со свистом пущена и пораженная газель падает оземь.

Охотников охватывает азарт: свистят между деревьями стрелы — падает еще газель, еще, еще… Однако на этом не заканчивается охота — всадники устремляются в погоню.

— Вперед! — кричит Хусейн.

— Вперед! — раздается там и сям.

Неожиданно, просвистев мимо уха Тимура, стрела вонзается в ствол одного из деревьев. Тимур, не раздумывая, осадил коня. Подъезжает к дереву, разглядывает ствол дерева со стрелой, не без труда вытаскивает ее. (так глубоко она врезалась в дерево). Подъезжает тут же к нему Хусейн.

— Ну, что?

— Хочу понять, какой газели была предназначена эта стрела, — отвечает Тимур.

— Вот так всегда в нашем славном Мавераннахре, — смеется Хусейн. — Впрочем ты убедишься в этом сам, — продолжает он и зовет к себе охотников.

Те — тут как тут. На разгоряченных конях. Человек не менее 15–20.

— Тут мы с моим другом ломаем голову над задачей. Говори, Тимур.

Тимур показывает стрелу.

— А задача вот какая: какой газели была предназначена эта стрела?

Панорама лиц — монголоидные и европеоидные, безусые и усатые, носатые и с носами пуговкой — все улыбчивые, дружелюбные. Такое впечатление, что, конечно же, не один из них не имеет отношения к загадочной «газели». Лишь на миг останавливается взгляд Тимура на Саллехе, сыне Боролдоя, после чего Тимур опускает стрелу в свой колчан, говорит:

— Нам не к лицу разбрасываться добром.

— Ты хочешь сказать, что мы, мавераннахрцы, нищие? — бросает Хусейн.

— Напротив, я хочу сказать, что мы, мавераннахрцы, владеем несметными богатствами. Но свое богатство мы должны оберегать своими руками.

Все смеются, делая вид, что им непонятен «эзопов» язык тысячника.

— А сейчас — в шатры! — командует Хусейн.

В лесу — несколько вызывающе — красивых шатров. В центре — шатер Хусейна. Хусейн вальяжен, сидит полулежа на атласных подушках, рядом с ним Тимур. На дастархане яства. Мужчины вдвоем.

— Давай–ка поговорим по душам.

— Насколько помню, мы с тобой говорили только о насущном.

— Мне нравится твоя искренность… Я давно хотел сказать что мне опротивели и Кеш, и Самарканд…

— ?!

— Здесь мы все — да! да! — мы все подобны «газели», той самой, которой была предназначена стрела. Не понимаю отца: он просто бредит… Самаркандом! Мечтает перенести столицу из Кеша в Самарканд! Уговаривает деда.

— Разве, плохо?

— Как! — едва ли не подскакивает с подушек Хусейн, — разве не ясно, что это не понравится многим…

— Кому?

— Прежде всего — буду откровенен с тобой — твоему дяде, его дружкам — сулдусцам, южанам… барласовцам — тебе это не о чем не говорит?

— Я барласовец — и я буду с тобой откровенен: Кеш — родной город, а Самарканд я люблю больше…

— Но что об этом скажут монголы… этот Туглук Тимур… Боюсь, что это ему на руку!

Тимур молчит.

— Тебе сказать нечего? Почему не спрашиваешь, что мне по душе?

— Спрашиваю — что?

— Есть места покойнее Кеша и Самарканда… Кабул, Кундуз…Балх… Попрошусь у деда — надеюсь, не откажет… Однако довольно! — Хусейн хлопает в ладоши.

Выбегают из–за ширмы девушки, убирают достархан, исчезают. А затем Хусейн говорит, переходя от одной темы к другой, словно перепрыгивая через пропасть:

— Охоту ты любишь — это я видел, а вот как обстоит с женщинами?

Хусейн дает команду, хлопая в ладоши. В шатер выплывает группа из трех — девушек–танцовщиц. Девушки танцуют.

Хусейн не скрывает своего удовлетворения.

— Ну, как?

Тимур молчит.

Девушки продолжают танец, который содержит немало эротических элементов.

— Ну, как? — снова интересуется Хусейн.

И снова Тимур молчит. Улыбается Хусейн, подмигивая лукаво Тимуру.

В голове у Тимура — недавняя панорама охотников. Искренне дружелюбные лица. И тут — взгляд Саллеха…

— Саллех!

— Ты вспомнил Саллеха — отчего? — Хусейн с недоумением взглянул на Тимура, — Оставим в покое этого… Саллеха. Поговорим о приятном…

Горд Кеш. Центральная, наиболее оживленная часть города. Толпа расступается, пропуская к дворцу эмира Казангана с пышной свитой. Впереди верхом на великолепном белом коне эмир, по обе стороны и позади и тоже верхом на конях важные сановники. Рядом — Абдаллах с сыном Хусейном, неподалеку от них Тимур… Где–то в конце свиты — Саллех с дружками. Вдоль следования кавалькады толпы народа, воины.

Вот — группа горожан.

— Который из них эмир? — спрашивает один из них.

— Неужели трудно узнать?

— Ага, понятно: тот на белом коне.

— Рядом с ним — Абдаллах, сын эмира…

Кланяются.

— Когда приблизятся, крикнем:”Хвала эмиру!»

А вот группа воинов.

— Смотри! Смотри! Вон тот на вороном — кто он? — спрашивает один воин другого. — Кто в красном чапане?

— Новый тысячник. Тимур сын Торгая.