Юлия Галанина - Волчий замок

Как по мановению волшебной палочки, неподалеку от городских стен, на месте, где летом выращивали репу, возникло ристалищное поле.

Добрые горожане даже пожертвовали урожаем будущего лета, самоотверженно не думая, что на утоптанной во время турнира земле репа, пожалуй, и не уродится.

Все было как положено, не хуже чем на настоящих турнирах. И шатры для участников по торцам огороженного канатами пространства; и главная, сделанная в виде трехступенчатой пирамиды трибуна для дам, ради которых будут сражаться рыцари; и громадное количество скамей для публики.

Тут же рядышком раскинули палатки торговцы, образовалась ярмарка, жизнь закипела. Вились по ветру флаги города и флаги виконта, ветер трепал фестоны полосатых шатров. Лилась музыка, радостно гомонила толпа.

Виконт решил устроить бой честь по чести. Поединок один на один. На конях, в доспехах, с копьями наперевес и мечами наготове.

Оружейники города предоставили рыжему право одолжить в мастерских любые понравившиеся латы и оружие для турнира. Нашелся и конь.

Рыжий со знанием дела выбрал простой, но прочный доспех, который ему отполировали так, что своими крутыми боками латы дюжинами пускали солнечных зайчиков. Нашлось и тяжелое турнирное копье, которое запроливные сэры рыцари именуют лэнс, длиной в два человеческих роста, с внушительным трехгранным наконечником. На скорую руку противнику виконта, которого город как бы взял под крыло, соорудили роскошные кот д’арм [17] Кот д’арм — это разновидность одежды, которую рыцари надевали поверх доспехов. Обычно была украшена гербами и эмблемами рыцаря. .

Рыжий, ценя усилия горожан сделать это событие ярким и выдающимся, немного раскрылся и позволил нанести свой герб на щит и на флаг у шатра.

Как оказалось, герб его представлял собой щит, рассеченный наискось от правого верхнего угла к левому нижнему [18] В геральдике правой стороной герба считается левая, потому что герб изображается на гербовом щите и обозначение правой и левой стороны относится к носителю герба. То есть за гербом (щитом) подразумевается держащий его рыцарь, и правая сторона герба та, которая соотносится с его правой рукой, а левая — с левой рукой. извилистым листовидным делением: то есть делящая его на две равные части линия прихотливо извивалась, образовывая контур двух листьев. Половина шита была белой, половина красной. Красный лист заходил на белую половину щита, белый лист — на красную.

Герб виконта на флаге в противоположном конце поля поражал количеством деталей: пестрые гербы земель его дома теснились на щите, пихая друг друга боками, накладывались один на другой. Наиболее зорким удалось насчитать двадцать восемь маленьких гербов.

Городской совет решил денег максимально не жалеть, и беглецам (за муниципальный счет!) были выстираны и выглажены одежды. Жанна, захваченная этими приготовлениями, даже достала из нижней юбки новые украшения, дабы не ударить перед публикой в грязь лицом.

В общем, каждый старался как мог, не за страх, а за совесть…

И вот весь город от мала до велика собрался вокруг турнирного поля.

Помост для сбежавших от виконта дам был сделан такой вышины, чтобы их, как виновниц праздника, было хорошо видно с любой точки.

Под гул толпы, сопровождаемые отрядом городской стражи, в роскошном экипаже, безвозмездно предоставленном для этой церемонии человеком в красном, Жанна и Жаккетта прибыли к своей ложе. Со стороны поля три громадные ступеньки помоста-пьедестала прорезала устланная ковром лестница. Они медленно поднялись по ней и уселись в кресла.

Жанна в своем роскошном платье цвета южной ночи была спокойна и надменна. Волосы ее вызывающе золотились, горели огоньки самоцветов в ушах, на шее, на руках. Ей доставляло какую-то горькую радость быть сейчас в центре внимания и знать, что очень много молодых девушек в толпе охотно поменялись бы с ней местами.

Жаккетта назло всем отказалась от красивого платья, которое передал (как он объяснил, для «сбежавшей голышом» госпожи Нарджис) виконт, и надела свой парадный восточный наряд, предназначенный для интимного услаждения взоров кавалеров, но никак не для показа на публике.

Ярче пламени алели красные шелковые шальвары. Раскрыв рот, народ смотрел на ее голый живот под индийскими футлярами для грудей, прекрасно видный сквозь прозрачную вуаль, покрывающую «восточную красавицу» с головы до пят. Подвески, браслеты, цепочки украшали ее звенящим водопадом.

Мрачно решив напоследок изобразить госпожу Нарджис во всем блеске, так, чтобы только слепой не заметил и не запомнил, Жаккетта густой черной линией подвела свои синие глаза, совсем как в Триполи.

Глаза ее блестели, но лицо осунулось.

Легко рыжему говорить «не бери в голову» — всю ночь Жаккетта видела перед глазами горящую усадьбу шейха, полыхающий шатер, да только вместо Господина у шатра лежал изрубленный рыжий… Жаккетте было так тоскливо, что хотелось выть в голос, но она молчала. Хотелось кинуться в соседнюю комнату, вцепиться в рыжего и не отпускать, но она, не шевелясь, лежала рядом с Жанной — ведь рыжему надо было отдохнуть перед поединком, набраться сил.

Промаявшись до рассвета, Жаккетта, чуть забрезжило за окном, вскочила и сделала единственное, что могла: остатками яда она тихо и аккуратно смазала каждый ноготь, решив, что располосует в случае чего Волчье Солнышко до крови, обеспечит ему неприятности и хоть этим немного утешится.

Она так устала мучиться, что теперь с нетерпением ждала начала схватки и думала: «Скорее, скорее…»

На второй ступеньке, по углам помоста, застыли в белых одеждах Махмуд, Али, Саид и Ахмед.

В самом низу стояла нестройная цепь охраны из городской стражи, разрядившаяся по такому поводу в одежды, которые в последний раз надевались на Пасху.

Сразу за помостом, на огороженном пятачке, стояли наготове пять лошадей. Их тоже охраняла стража. Она не подпускала ни к помосту, ни к лошадям людей виконта. Те, впрочем, и не рвались. Стремление своего хозяина непременно вернуть «старых» женщин, вместо того чтобы найти новых, они совсем не разделяли.

Рыжий готовился к бою в своем шатре, Волчье Солнышко в своем. Чтобы бой прошел честно, оружие обоих противников проверили. Все это доставляло представителям города неописуемое удовольствие.

К полудню солнышко разошлось, стало светить и греть как по заказу. Горожане упивались роскошным зрелищем, подробно, до последней косточки, обсудили достоинства дам и шансы каждого противника на победу. Бойко заключались пари.

Наконец все было готово.

Запели трубы, и всадники выехали на поле для всеобщего обозрения.