Лилия Подгайская - Жестокое время Тюдоров

Нэн добросовестно выполнила поручение и получила вожделенную награду, а Джейн действительно встретилась с Эмили, и вдвоём они разработали план, совершенно неразумный и очень рискованный, но, по странной прихоти судьбы, благополучно приведенный в исполнение. В результате цепи сложных действий Джейн оказалась наедине с Робертом, причём в таком месте, где никто не мог им помешать. Она сама кинулась на грудь любимого, лаская его и задыхаясь от нетерпения.

— У нас мало времени, дорогой, — прошептала она, страстно его целуя, — а я хочу испить всю до дна чашу твоей любви. Быть может, это единственная встреча, которую мы можем себе позволить. А я жажду знать, жажду испытать, что значит быть любимой желанным мужчиной. Возьми же меня, дорогой, возьми.

Молодая женщина вся полыхала страстью, и Роберт утонул в неожиданно дарованном ему счастье. Часы летели незаметно, и когда влюблённые опомнились, отведенное им время истекло. Нужно было прощаться. Они быстро натянули одежду, кое-как привели себя в порядок.

— Прощай, любовь моя, — тихо сказала Джейн, — не знаю, увидимся ли мы когда-нибудь ещё, но воспоминания об этих часах, проведённых с тобой, в твоих объятиях всегда будут греть мне душу.

Больше увидеться им не довелось.

То, что сотворил герцог Нортумберленд, всколыхнуло всю страну. И оказалось, что самоуверенный лорд-протектор переоценил свои возможности. Англичане взялись за оружие, чтобы отстоять права на престол старшей из дочерей короля Генриха. Девять дней продолжалась вся эта сумятица. Девять дней Джейн Грей, в замужестве Дадли была королевой Англии. На десятый день ею стала Мария Тюдор.

Самозваные король и королева были арестованы и брошены в Тауэр, так же как и недавний всевластный лорд-протектор с другими своими сыновьями. Тридцатисемилетняя королева Мария не нуждалась в опекунах. Она сразу же окружила себя близкими по духу людьми, ярыми сторонниками католической веры. Её ближайшими и главными советниками стали Стивен Гардинер, епископ Винчестерский и посол Испании Симон Ренар. Тайный совет быстро наполнился приверженцами католической веры. Много голов полетело с плеч, и в первых рядах казнённых был герцог Нортумберленд. Рассказывали, что, когда его привезли к месту казни на Тауэр-хилл, он умолял о пощаде, буквально ползал на коленях, вымаливая себе жизнь. Не получилось. И его голова слетела с плеч так же, как и голова его предшественника, безжалостно казнённого им самим.

Стояла вторая половина лета, когда Джейн сошла с барки и, пройдя через ворота, вступила под мрачные своды Тауэра. Здесь даже в разгар летнего тепла было серо, сыро и холодно. От одного вида этих мощных стен у Джейн мурашки побежали по телу. Она хорошо знала, сколько сильных, облечённых властью людей вошли сюда через те же ворота с тем, чтобы никогда уже не вернуться к жизни. Если кто-то из них и оставался заточённым в башнях замка-крепости, то жизнью это назвать было никак нельзя. И она чувствовала, ощущала всем своим существом, что никогда уже не увидит нормальную человеческую жизнь и не услышит ничего, кроме коротких команд, отдаваемых солдатам гарнизона, и крика воронов, которые издавна облюбовали это место и чувствовали себя здесь хозяевами. Всё, жизнь со всеми её звуками и красками осталась за высокими толстыми стенами, навсегда скрывшими её от мира.

— Я не хочу, не хочу, — шептали бледные губы, и слёзы лились из огромных золотистых глаз.

Но в этом приюте мучений и смерти никого не могли тронуть слёзы ни в чём не повинной молодой женщины, почти девочки, жизнью которой распоряжались всесильные мужчины.

К некоторому её облегчению, для Джейн выделили относительно сухие покои в башне, из узких окон которой был виден изгиб реки и несколько домов на берегу Темзы. С ней позволили быть одной служанке и двум фрейлинам, которые сами были в ужасе от всего происшедшего и ничем не могли поддержать госпожу.

Очень скоро стало известно, что бывший лорд-протектор, всесильный герцог Нортумберленд обезглавлен как государственный преступник. Гилфорд Дадли, несостоявшийся король Англии, и его братья заключены в самой старой и мрачной башне — Бичем-тауэр, суровой тюрьме, где стены промерзают насквозь и негде спрятаться от холода. Но положение супруга, если говорить честно, мало волновало Джейн — ничего кроме ненависти она к нему не испытывала. Ей было жаль только Роберта Дадли, которого отец отправил арестовывать принцессу Марию, когда началась вся эта катавасия с захватом власти после смерти Эдуарда. Его оторвали от молодой жены, которая, по слухам, очень любила своего супруга и как раз сейчас носила его дитя.

Самое страшное началось, однако, когда к узнице пришёл один из членов Тайного совета и стал вести допрос с целью выявить все злоумышления против царствующего ещё Эдуарда. Они подозревали ни много, ни мало как отравление короля с целью захвата власти. Джейн нечего было рассказать дознавателю, но ей не верили и допрашивали раз за разом, всё более хитроумно выстраивая вопросы. Джейн плакала и клялась в том, что ничего не знает. Тогда её повели на «прогулку» по Тауэру, показывая места, где развязывались языки самых упрямых заключённых, и орудия, используемые для этого. Когда её ввели в маленькую камеру, где стояли приспособления для пыток, ей стало плохо. Ноги едва держали бедную Джейн, голова кружилась, к горлу подступила тошнота. Как оказалось, в Тауэре имелись смертоносные орудия пытки специально для нежных дам. Ей показали «Железную деву» — большой, в полный человеческий рост металлический футляр, выкованный по форме женского тела, дно которого утыкано большими шипами, насквозь пронизывающими тело жертвы, помещённой туда.

— Обычно заключенные сюда женщины кричат долго и громко, — сообщил ей сопровождавший их в этой жуткой экскурсии лорд-смотритель замка. — Нужно быть очень покладистой, леди, чтобы не угодить в объятия этой не слишком приветливой девы.

Тут уж Джейн разрыдалась во весь голос.

— Ну, как вы не можете понять, что я ничего, совершенно ничего не знаю, — всхлипывая, проговорила она. — Я ведь никто, совсем никто в этом семействе. Меня взяли из отчего дома как берут неодушевлённую вещь, куклу и заставляли куда-то идти, что-то делать. За весь последний год я ни разу не видела моего кузена Эдуарда, с которым мне когда-то в детстве дозволялось играть. Я не хотела быть королевой. Я просила лорда-протектора не делать этого со мной, но он и слушать не захотел. Велел быть покорной его воле, иначе всевозможные кары обрушатся на головы моих родных. Что, скажите мне, что могла я сделать, одинокая и беспомощная в руках этих всесильных мужчин, моих свёкра и мужа? Со мной ведь даже не разговаривали как с человеком. Просто велели делать или говорить то-то и то-то. Ну почему вы не верите мне? Почему? Уж лучше убейте сразу, только не мучайте больше своими вопросами, на которые у меня нет ответов.