Екатерина Мансурова - Возвращение чувств. Машина.

Но предаться эмоциям, или удивлению, как проклятый виконт смог её вычислить, ей не дали. Вынувшие её из сети грубые грязные руки, хозяева которых не переставали ругаться и гнусно причмокивать, поволокли её к деревьям, где и привязали: руки к одному, а ноги, растянув так, что она закричала от боли, к двум другим.

Затем один из нападавших, оставшийся, судя по всему, за главного, снова грубо пнул её в бедро и сказал, нагло ухмыляясь:

– Наверное, тебе будет приятно узнать, что твой дружок сломал ногу, но боли он больше не чувствует! – дружный гогот возвестил, что его плоский юмор оценили, – А что до стрелы, которая торчит – какая незадача! – из его груди – так ты не переживай: мы, уезжая, вынем её, и она не помешает крышке гроба! – снова гогот, и плевки, топот и шарканье ног. Более серьёзным тоном, – Так что на его помощь можешь не рассчитывать. Да и вообще, по этой дороге мало кто ездит – уж мы-то здесь в округе всё знаем! Мы тут, вроде, как смотрители лесов. Смотрим, как бы путникам не было одиноко! – одобрительные смешки и перешёптывания. Им явно уже было невтерпёж.

– Так вот, дамочка, – уже не скрывая грубую похоть в голосе, продолжил он, – Ты сама напросилась. У нас заказ – захватить тебя живой. Но не сказано – насколько живой. Ты у нас будешь несколько помятой и… растрёпанной. – он сделал непристойный жест, снова вызвав смешки и причмокивания.

– Конечно, если бы старая курица осталась жива, на твою долю досталось бы меньше! Но так как она свернула шею, придётся тебе уж потерпеть! Мы ведь не извращенцы какие – мы трупы не …! – возгласы подельников заставляли усомниться в этом.

Подойдя к ней, он достал из ножен кинжал, и принялся, опустившись на колени, аккуратно разрезать на ней одежду.

– Кстати, хотел поблагодарить тебя за Шарля – он в последнее время стал таким… Жадным!

Ну а теперь его доля достанется нам. Я имею в виду и деньги, и тебя! – их глупый гогот уже сидел у неё в печёнках. От щербатых похотливых рож просто мутило.

Окончив художественное разрезание, он убрал с неё все обрывки, и откинулся назад, чтобы полюбоваться открывшейся картиной. Она лежала молча, совершенно обнажённая и беспомощная. Раздались восторженные возгласы и комментарии пошлого характера. Её явно оценили по достоинству.

– Ну, ребята, не знаю, как вы там договоритесь насчёт очереди, – ребята загалдели, толкаясь и ругаясь, – А я – так точно первый! – восторженно причмокнув, заорал её обидчик. Не было сил даже плюнуть в него.

Он расстегнул и сбросил пояс с портупеей. Спустил штаны.

Тоже мне, мужчина. И это называется – достоинство?

Словно прочитав её мысли и презрение во взгляде, он мерзко осклабился:

– Ничего, скоро тебе мало не покажется! Ведь будет ещё второй раз. И третий!

Опустившись на колени между её ног, он с довольным урчанием погладил нежные бёдра и навалился сверху. В лицо ей пахн у ло потом, перегаром и луком.

От жуткого омерзения она закричала.

С криком она вскочила.

Было темно. Она сидела на кровати.

Мария уже подбежала к ней, схватила за вздрагивающие плечи.

– Что, что случилось, Беллочка?

– Н-нет, няня, ничего. Всё в порядке. Уже. – стараясь успокоить готовое выпрыгнуть из груди сердце, с усилием произнесла она, – Просто приснился дурной сон. Теперь всё в порядке. – она, взяв себя в руки, медленно перекрестилась.

– Ах ты, бедняжка моя, – нежно погладив её по волосам, Мария прижала её голову к своей мягкой и тёплой груди, – Ну ничего, поплачь. Поплачь, и всё пройдёт, и тебе станет легче! Это просто дурной сон… Только сон!

– Да-да, только сон. – вздохнула Катарина, хотя и не совсем была в этом уверена.

Слишком ярким, красочным и ужасающе-правдоподобным был этот сон, чтоб быть только сном, – Слава Богу, я проснулась. Всё в порядке. Всё хорошо. – она прерывисто вздохнула, – Ну, ладно, иди ложись, и будем спать дальше…

Лишь через пять минут ей удалось убедить Марию, что всё, действительно, в порядке, и уговорить её лечь досыпать. Няня, даже в постели, ворочалась и что-то бормотала себе под нос. Однако скоро она затихла, и засопела.

Сама же Катарина, хоть и лежала спокойно, слушая успокаивающее посапывание няни, но заснуть до рассвета уже не смогла.

Она снова и снова перебирала и прокручивала в голове подробности страшного своей реальностью кошмара, гадая, что же это – случайность, или… Предупреждение?

Учитывая её характер, нетрудно догадаться, к каким выводам она пришла.

21

Утро выдалось довольно неприятным – вначале было ветрено и пасмурно, вроде начинал даже накрапывать мельчайший дождь. Но часам к десяти распогодилось. Они ехали спокойным шагом по тёмному лесу. Дубы и ясени мирно соседствовали с соснами и елями, и тень давали плотную, перехватывая друг у друга живительные лучи солнца.

Странное ощущение дежавю преследовало её всё утро, несмотря на то, что она постаралась учесть опыт, полученный во сне: в поводу её конь вёл крупного сильного мула, которого Пьер по её указаниям, как всегда молча восприняв приказ, купил рано утром, и на которого они перегрузили все вещи, до этого размещённые в седельных сумках. Их вьючную лошадь, с её поклажей, вёл конь Пьера.

Не боясь выглядеть глупо, она с самого начала поездки, как только удалились от очередного трактира, дала Марии и Пьеру чёткие инструкции, на случай «внезапного нападения» всё равно кого – бандитов, или солдат. Пьер согласно кивнул, Мария перекрестилась, с подозрением взглянув на неё, но промолчала. Поехали дальше.

Немного раздражало, что дорога оказалась точно такой, как она её запомнила, и она всё время ловила себя на том, что прислушивается. Ей казалось, что время, когда произошло… это уже давно миновало, так как они проехали даже больше, чем она запомнила, и она уже начала волноваться. Поэтому когда она, наконец, услышала звук погони, то испытала одновременно и дикий ужас и какое-то злорадное облегчение!

Но дикий ужас быстро прошёл, уступив место возбуждению, беспокойству за своё маленькое воинство, и несколько неуместному спортивному азарту.

– Действуем по плану! – отрывисто бросила она, и Пьер с Марией поспешили выполнить то, что она приказала. Они не спорили и не задавали глупых вопросов. Молодцы. Настоящие профессионалы.

Мула отвязали и поставили поперёк дороги. Мария с остальными лошадьми, удерживая их компактной группой, отбежала в лес – за густые кусты, освободив пространство для боя, и заодно прикрываясь телами лошадей от возможной стрелы.

Катарина и Пьер расположились за мулом, удобно целясь с колена (такую стойку предпочитал Пьер), и лёжа – Катарине всегда была удобна эта позиция. А арбалеты они всегда возили взведёнными.

Они молчали и ждали – говорить было уже не о чем.