Екатерина Мансурова - Возвращение чувств. Машина.

Бандиты и поднятая ими туча пыли показались из-за поворота. Кто-то закричал:

– Вот они! – теперь сомневаться в намерениях скачущих не приходилось.

– Только живьём! – откликнулся смутно знакомый голос, и банда принялась улюлюкать и ещё сильней нахлёстывать и без того бешено несущихся лошадей. Подъехав поближе, и несколько сбросив ход, давешний мордоворот, ехавший чуть впереди, заорал:

– Сдавайтесь! И останетесь живы… И целы!

Дружный хохот, однако вызывал сильные сомнения в его правдивости. Несколько расслабившись, бандиты выпрямились в сёдлах, явно не принимая их всерьёз.

В ответ Катарина плавно, как когда-то за тысячу лет и миль отсюда учили, задержав дыхание, спустила курок.

Тренькнула тетива. Время думать и сомневаться прошло ещё ночью, пока она лежала без сна, с колотящимся сердцем.

Настало время действовать.

Стрела вонзилась точно в цель – в середину груди самого здорового бандита в одной рубахе. Тот вскинул руки и с криком вылетел из седла – убойная сила у этих арбалетов была похлеще, чем у многих ружей. Пьер тоже не подкачал: его стрела пронзила живот самого упитанного – Катарина заранее приказала ждать её выстрела и вначале убивать самых крупных и сильных врагов.

Схватив лежащий рядом с ней, купленный тоже, как и мул, утром, ещё не обстрелянный запасной арбалет, она быстро выстрелила – и снова удачно. Главарь только успел крикнуть: – Заходи сле… – как стрела навылет пробила его горло. Он, схватившись обеими руками за стрелу, и широко открыв рот в немом теперь крике, сполз с седла.

Больше беспокойства он не причинял, и остальная часть схватки проходила без текста.

И вторая стрела Пьера тоже достигла цели – ещё один свирепо заоравший бандит заткнулся и упал, уже молча, лицом вперёд, со стрелой под мышкой.

Им с Пьером определённо повезло – если бы многочисленные враги не были так уверены, что добыча уже у них в руках, не сбавили скорость и продолжали прятаться за шеями своих коней, им вряд ли удалось бы так удачно отстреляться. Минус четыре.

Остальные четверо были уже в десяти шагах, и резко пришпорили коней, чтобы не дать перезарядить арбалеты. Свои заряды они уже потратили: одна стрела торчала-таки из ляжки Пьера. Две другие пробили бок и шею мула, и теперь он медленно, как бы нехотя, заваливался на Катарину. Остальные стрелы бандитов, не причинив вреда, просвистели мимо, или зарылись в землю. Пятый участник нападения – она узнала в нём злосчастного бледного не то от страха, не то от потери крови, виконта – притормозил, и держался несколько сзади.

Она не стала ждать, пока её придавит. Быстро перекатилась в сторону, и, вскочив на ноги, выхватила из потайного кармана два сяринкена. Приняв стойку, что было сил метнула первую закалённую стальную звёздочку с шестью остро отточенными дюймовыми зубьями.

Если сил этому телу ещё немного не хватало, то с координацией движений всё было в порядке – звёздочка вонзилась точно куда она наметила: в центр лба первого громилы, подскакавшего к этому времени уже на пять шагов, и отчаянно ругавшегося. Возможно, он хотел таким образом поднять свой несколько упавший боевой дух. Удалось ли это ему, узнать теперь невозможно.

Не у кого.

Его тело ещё не успело вывалиться из седла, как она метнула вторую – в противника, пытавшегося обойти её слева со спины. Поражённый прямо в главную артерию за ухом, он даже не вскрикнул.

Зато завопили трое оставшихся. И громче всех виконт, что-то верещавший о выброшенных на ветер деньгах, и хвастливых обещаниях…

Двое оставшихся в живых наёмников, очевидно, ещё в угаре погони или винных паров, не сообразившие, что расклад сил разительно изменился, соскочили с коней, что было довольно глупо, и, выхватив мечи, кинулись, корча дикие рожи, к ней. Бравый виконт же, соображавший явно получше, развернул коня, и, бросив на произвол судьбы горе-наймитов, лихо кинулся удирать.

– Пьер, не дай ему уйти! – только успела она крикнуть, как на неё обрушились с двух сторон оставшиеся, довольно, впрочем, худосочные бандиты. Свою слабую технику владения оружием они пытались компенсировать свирепым напором и криком.

Напуганный и растерянный противник. Ерундовая задача для владеющего приёмами айкидо и ниндзюцу.

Когда они уже лежали на земле – один с распоротым животом, другой с перерубленной шеей, Пьер успел-таки перезарядить один арбалет, и осадил метким выстрелом пытавшегося петлять, как заяц, виновника всех их хлопот. Поражённый, скорее всего, в почку, тот, лёжа в пыли, визжал пострашней свиньи, которую режут.

Молча пройдя разделявшие их шестьдесят шагов, она исправила свою вчерашнюю ошибку, заодно избавив его от лишних мучений. Голова откатилась недалеко.

Поле битвы осталось за ними.

Однако главное сражение ей ещё только предстояло.

Вытерев об одежду виконта, и спрятав катану, она с замирающим сердцем вернулась назад.

– Ну, что вы на меня так смотрите? – спросила она после несколько затянувшейся паузы у Пьера и Марии, сидевших прямо в пыли посреди дороги, и сжимавших друг друга в объятиях, словно пытаясь вместе защититься от этой новой, такой страшной и безжалостной незнакомки в её теле, – Обещала ведь я, что смогу вас защитить!

Она и сама чувствовала несуразность сказанного. Ну а что она могла сказать?

После ещё одной паузы Пьер, наконец, решился.

– Кто… Вы? – охрипшим голосом он выдавил из себя этот давно мучивший его, а теперь наверняка и Марию, вопрос.

Она, конечно, знала, что рано или поздно ей придётся столкнуться с этой проблемой. Объясниться придётся – хотя бы в связи вот с такой ситуацией.

Легенда заготовлена.

22

Она пожала плечами, нахмурилась:

– Вначале займёмся твоей ногой, а поговорить успеем позже. Времени у нас теперь достаточно.

Попросив Марию привязать куда-нибудь подальше лошадей (они не пострадали, но, испугано всхрапывая и кося, всё норовили отодвинуться подальше от трупов, перебирая копытами), Катарина подошла к убитому мулу, и достала из седельной сумки запасную рубашку. Мул был единственным убитым, о ком она сожалела.

Надрезав кинжалом подол рубахи и нарвав полос нужной ширины, она вернулась к Пьеру.

Он сидел, страдая от боли, но сдерживая стоны, как и подобает настоящему мужчине. Ногу он поддерживал обеими руками.

Она опустилась на колени перед ним и попросила убрать руки со стрелы, которую он зажимал, чтобы не истечь кровью. Тонкая и короткая арбалетная стрела прошила насквозь мягкие ткани ляжки, к счастью не задев кость. Окровавленная головка дюйма на три торчала из задней стороны ноги.

Сломать такую стрелу невозможно. Оставалось только выдернуть её. Благо, она сидела в мягких тканях. Повесив себе на шею оторванные бинты, один скомканный рукав она дала Пьеру.