Екатерина Мансурова - Возвращение чувств. Машина.

За те десять минут, что он отсутствовал, Катарина и её друзья успели вдоволь насмотреться на унылый интерьер, вполне, впрочем, гармонировавший с угнетающей картиной общего запустения старого замка.

Поскольку и без того тусклый свет осеннего дня проникал только через узкие вытянутые вверх бойницы, в помещении царил полумрак, что опять-таки усиливало чувство запустения, неухоженности, и какой-то пропыленности всего окружавшего их.

Катарине почему-то вспомнилась родная эпоха – подобные ощущения у неё возникали при посещении разорившихся предприятий.

Вот: только недавно цеха и лаборатории кипели деятельностью и гулом голосов…

Но внезапно исчез интерес к отрасли, и живительный родник финансирования иссяк – и люди ушли, а здания и машины остались. Мёртвые и угрюмые, пылятся и разрушаются они в напрасном ожидании тепла заботливых рук наладчиков, рабочих и строителей. Но нет хозяина. И вскоре всё будет продано за долги.

И завод, или цех окончательно прекратит своё существование, не найдя новой рачительной метлы и руки… Если, конечно, не найдётся другой хозяин. Но сохранит ли он завод, или захочет на его месте построить очередной ресторан или казино – кто знает.

Здесь было почти то же: ощущалось отсутствие заботы и равнодушие к судьбе всех этих реликвий, накопленных трудами предыдущих поколений: доспехов и оружия, развешанных на стенах, добротной, но какой-то покорёжено-поцарапанной мебели, выцветшим и кое-где рассыпающимся прекрасным старинным гобеленам, в обвешанной фестонами пыльной паутины, люстре. В колоссальном же, на полстены, камине, огонь не разводили, похоже, со дня сотворения мира.

Первой поделилась своими соображениями Мария:

– Похоже, барон остался без хозяйки. Ни одна женщина не потерпела бы такой пылюки и грязищи.

– Я думаю, ты права. Вопрос только в том, была ли эта хозяйка вообще. А то вдруг он закоренелый холостяк, наш барон.

– Так вроде, он в молодости, как я поняла, здорово увлекался женщинами… Неужели ему не попалось ни одной умной – чтоб убедила его, что он действительно, любит только её?!

– Не знаю, не знаю. Ведь увлекаться – это одно, а вот связать себе руки женитьбой – совсем другое. – пробурчал себе под нос весьма задумчиво Пьер, вертевший в руках один из мечей, снятых со стены.

– Ах, вот как ты, значит, на это дело смотришь, старый брюзга! Так стало быть жениться – это связать себе руки?! Да без женщин вы же зароетесь в грязи, словно свиньи! Только женщина может сделать из вас, нерях и лентяев, нормальных мужиков: хозяйственных папаш, добытчиков для семьи – достойных Отцов Семейства! А не гулящих транжир и распутников с ветром в голове!

– Да, сразила ты меня своими аргументами, прямо на обе лопатки положила, – усмехнулся Пьер, хитро поглядывая на пузырившуюся няню, – Один только вопросик. Почему же это вы, такие хозяйственные и домовитые, так норовите выйти замуж за нас – бессовестных обормотов и безмозглых транжир?

Да ещё гуляющих налево-направо с разными бабёшками?

– Да всё из жалости! А то прямо сердце кровью обливается смотреть, как вы губите сами себя – то передерётесь, как придурки на какой-нибудь попойке, то деньги зря выбросите на какую-нибудь дрянь, которая и в хозяйстве-то ни на что не годна! Я уж не говорю, что если вас не покормить и не обстирать вовремя, так и будете ходить пьяные, полуголодные и по уши в грязи – вот совсем как здесь! – она возмущённо обвела рукой, указывая на стены и пол.

– Да, круто ты всех мужиков отделала, – легкомысленно хихикнула Катарина, – Но согласись, кое-какие положительные… черты и свойства у них всё же есть?

– Ну… да, есть. Однако пока приручишь и приспособишь мужика для домашнего хозяйства, пока воспитаешь из него примерного семьянина, семь потов сойдёт, это уж точно! А нервов потратишь – и не говорите! Да и времени уходит прорва: не успеешь оглянуться – а вот она старость! Словом, сударыня, тяжёлая это работёнка – быть женой!

– Знаешь, дорогая няня, в твоём описании мужчина превращается просто в какой-то предмет домашней утвари – что-то среднее между казаном и буфетом!

– Ну так оно же так и есть! А чем, скажите, мужчина лучше, например, шкафа? Откроешь дверцу – сам не закроет. Повесишь что-нибудь – сам не подошьёт и не пригладит. Чуть не доглядишь – в нём моль завелась. А он знай себе молчит и не чует! Или чует, но ленится ловить её. За всем надо смотреть самой!

– Большое спасибо за сравнение. – отозвался Пьер, почёсывая лысеющую голову, – Особенно мне понравилось про моль. Почему не проследила за моей-то головой?

– Ох, так ты уже хочешь, чтоб я тебя присыпала нафталином, или мазала лавандовым маслом? Что ж, тогда ты вполне готов. В смысле, готов к использованию в домашнем хозяйстве – набегался, угомонился, и по бабёшкам и кабакам таскаться не будешь!

– Да, пожалуй… Но хозяйку мне бы лучше поспокойней, и не такую ворчливую. И, конечно, хотелось бы поновей и пофигуристей.

– Нет, вы только посмотрите на этого хама! Ах ты старый кобель! Небось, когда я молодая к тебе на сеновал бегала, совсем по-другому говорил! Прямо соловьём заливался! Это тебе-то помоложе подай? Да кто на тебя, старого лысого хрыча, из молоденьких-то позарится?! Нет, тебе надо постарше, поопытней! Чтобы знала, как с такой старой развалиной справиться, и песок сметать за тобой! Ну, короче, ты понял, да? Только такая, как я! Или даже ещё постарше – чтобы только греть тебя в постели смогла, а уж приласкать – ни-ни! А то ты ещё рассыплешься на кусочки! – Мария лихо уткнула руки в боки, чуть наклонив голову, и грозно притопывая ногой.

– И вот так всё время! Унижения, подколки, оскорбления! Смотрите, сударыня, что мне приходится терпеть. И это – за всё хорошее, что у нас было. Как я благодарен Господу, что не женился на тебе!

– Нахал! Да тебе никто и не предлагал такой чести! Я слишком молода и хороша для такого ворчливого обормота!

Катарина, выслушивая примерно триста пятьдесят вторую весёленькую перепалку, только посмеивалась их милым разборкам, которые велись обычно больше по привычке, чем от действительного взаимного недовольства. Она давно поняла, что они просто жить друг без друга не могут, хотя это и не любовь, а какое-то другое, более сильное, и постоянное чувство. Наверное, Дружба.

Переругивались и дразнились они обычно от скуки, или когда нервничали.

В минуты же опасности действовали слаженно и чётко, как единый боевой механизм. И в такой слаженности и отличном взаимопонимании вовсе не было её заслуги – их дуэт был создан явно ещё до рождения младенца по имени Катарина-Изабелла.

– Ну хорошо, молодая ты моя козочка, – перешёл в наступление Пьер, – Придётся, наверное, такой хозяйственной, умной и опытной девушке, – он выделил это слово, – дать проявить свои таланты в деле. Вот, бери меня в своё полное распоряжение. Или хотя бы во временное пользование. Может, действительно, сможешь наладить старый скрипучий механизм. Да хотя бы сегодня ночью и попробуем!