Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Том 2

Вслед за сим обрадован я был полученным известием от племянника моего г. Неклюдова, из псковских пределов. Жена его, находившаяся тогда в деревне, прислала ко мне полтора четверика настоящей аглинской ржи, выписанной ими нарочно из Англии для завода и уведомляла, что муж ее находился тогда в Петербурге и служил в провиантском штате в команде у г. Хомутова.

Но сколько обрадован я был сим известием и получением сей давно мною желаемой ржи, столь же много и растревожен и перестращен был в тот же день нечаянным происшествием, случившимся у нас в деревне.

К брату моему Михайло Матвеевичу приехал на тех днях тесть его, г. Стахеев, из Москвы, и не успел приехать, как занемогши тут чрез самое короткое время и умер.

Я ахнул, о сем услышав; ибо тотчас возымел подозрение, не захватил ли он в Москве страшной болезни, ибо в тогдашнее время все наводило опасение, и все такие скорые смерти приводили в сомнение.

Словом, меня так много сей случай настращал, что я усумнился даже идти навещать огорченных тем его детей и не знал как бы увернуться, чтоб не быть и при погребении оного.

Но по счастию приехали к нам наши калединские родине с старичком почтенным, собравшиеся съездить за Серпухов к родственнику нашему, Ивану Афанасьевичу; и как они стали подзывать и меня ехать вместе с собою, то хотя мне и не весьма хотелось в сии дальние и скучные гости ехать, но для избежания от присутствия при погребении Стахеева охотно на то согласился.

Итак, 19–го сего месяца пустились мы в сие недальнее путешествие, которое двумя происшествиями было несколько примечания достойным.

Во–первых тем, что я, будучи в Серпухове и ночуя в монастыре у почтенной старушки Катерины Богдановны, не мог довольно налюбоваться обхождением ее и разговорами у ней с старичком, дедом жены моей.

Оба они были на краю гроба, оба были с малолетства знакомы и жили, как родственники, во всякое время в дружбе и приязни, но обоих их отдаленность мест и обстоятельства разлучили на долгое время, так что они несколько десятков лет не видались; а тогда, при глубочайшей старости увидевшись, не могли довольно между собою наговориться и мило было смотреть на все оказываемые ими друг другу ласки и, несмотря на всю старость, их шутки и издевки.

Второе происшествие состояло в крайне неудачном и досадном обратном путешествии из гостей сих долой.

Находясь в деревне г. Арцыбышева, в Воскресениях, положили мы ехать назад уже не чрез Серпухов, а пробраться прямо лесами на Лужки и Пущино и заехать к живущим тут родственникам нашим той же фамилии Арцыбышевых; ибо старичку нашему, находясь в пределах здешних, у всех побывать хотелось.

Итак, отправившись оттуда, имели мы много труда покуда доехали и до Лужок. ехать принуждены мы были все перелесками узкими дорогами и почти самым целиком. Но как бы то ни было, но до Лужков доехали, и тут у обрадованной хозяйки ночевали. Но как в последующий день поехали оттуда в Пущино обедать, то и началось наше горе.

Где ни возьмись буря и метель, и такая скверная погода, какая случается очень редко; но как переезд был тут не дальний, то и думали мы, что до Пущина как–нибудь доедем, а там располагались обедать и ночевать у хозяйки.

Но не то сделалось! — В Пущино как–нибудь мы таки доехали, но тут вдруг сказывают нам, что хозяйки нет дома, и что она уехала в Серпухов и пробудет там несколько дней.

Господи! Какая была тогда для нас досада. Тут остаться было не можно, у хозяйки все было заперто и ничего не было, да без нее и не хотелось нам тут и оставаться: но вопрос был: как быть и куда ехать обедать? Ибо чтоб ехать до моего, верст за 15 оттуда отстоящего дома, и в такую страшную и дурную зимнюю погоду в такую даль пуститься, о том и мыслить было не можно.

Долго мы о сем думали и не знали что делать. Наконец предложил я, чтоб заехать к живущему верст пять или меньше оттуда другу моему г. Полонскому. Но как старичку нашему не был он знаком, а тетке никак заезжать к нему не хотелось по причине, что жена его была ей как–то не по вкусу, то долго останавливало нас сие. Но наконец, при преувеличивающейся час от часу более метели, принуждены они были на то согласиться.

Но сей путь был хотя не дальний, но дался нам так, что мы его долго помнили. Дорога была туда самая маленькая полями, и вся занесена так метелью, что ее едва можно было видеть. Люди наши, позахватившие в Пущино несколько в лоб, где их по усердию знакомцы попотчевали, все перезябли не на живот, а на смерть, и едва–было не потеряли совсем и след дорожный.

К вящему несчастию надлежало нам проезжать сквозь экономическую деревню Балково и пробираться тесным и на половину сугробами занесенным проулком. Тут попали мы в такую трущобу и тесноту, что нас сломали было совершенно.

Возок наш, в котором мы ехали, был почти совсем на боку. В нем переколотили все стекла, а у кучера голову было оторвало, так хорошо прижаты мы были к плетню, за который мы им зацепив принуждены были совсем остановиться.

Что было делать? Мы принуждены были с теткою Матреною Васильевною, боявшеюся и без того крайне всего дурного в пути и без памяти тогда кричавшею, кое–как выдираться и вылезать из возка, и в прах перемокли и иззябли. И насилу–насилу возок свой кое–как высвободили и до Зыбинки, где жил г. Полонский, доехали; но и тут учинилась было с нами беда.

Как стали отворять ворота, то вихрь отхвати половику щита воротного, и оным так хватило в наш возок, что посыпались и остальные стекла, а стоявшего позади камердинера моего, Бабая, чуть было до смерти им не задавило.

Но за то гостеприимные и приездом нашим обрадованные хозяева обогрели, накормили и успокоили нас совершенно. Они не отпустили уже никак нас в тот день от себя, и мы все остальное время сего дня и вечер провели с удовольствием.

Возвратившись домой и проводив от себя любезных своих гостей, принялся я за новое и давно уже замышляемое сочинение одной экономической пьесы для отсылки в Экономическое Общество.

Начитавшись в немецких книгах о так называемом копельном хозяйстве при разделении полей на многие части в мекленбургских областях и прельщаясь тем, давно уже помышлял я о том, не можно ли и у нас подражать их примеру, и разделять на таком же основании поля на 7 участков или полей. И как я при размышлении и делаемых сметах чем более дело сие рассматривал, тем множайшие усматривал пользы, могущие от того проистекать: то решился я изобразить все мысли мои о том на бумаге и представить на рассмотрение Обществу.

Успехе в сочинении сем превзошел мое чаяние и ожидание и пьеса вылилась так хорошо, что я ею не мог довольно налюбоваться; а произошло только нечто странное, удивительное и такое при сочинении оной, что я и поныне не могу забыть того.