Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Том 2

От сего–то отца Илариона узнал я тогда, во–первых, что Дворяниново наше было в сие время не таково пусто, как в прежнюю мою бытность, и что во время отсутствия моего произошли с обоими соседями однофамильцами и родственниками моими важные перемены. О прежнем моем ближайшем соседе и родном брате отца моего, сказывал он, что старичку сему наскучило как–то, наконец, жить в прежнем вдовстве своем и вздумалось при старости жениться; но что женитьба сия была ему не слишком удачна, власно как бы в наказание за то, что погнался он за одним достатком: ибо невеста его была хотя девушка довольно достаточная, но таких же почти престарелых лет, как и он: и что во время свадьбы их вся еще Москва смеялась тому, что новобрачным сим было полтораста лет от роду.

Я удивился, сие услышав. Но удивление увеличилось еще больше, когда, при дальнейшем расспрашивании о том, кто она такова и есть ли у ней с ним дети, отец Иларион, рассмеявшись, мне сказал:

— Каким, сударь, быть детям!.. Посмотрите–ка только тетушку вашу, вы удивитесь и не поверите, как это могло статься, что такому благоразумному человеку, каков Матвей Петрович, вздумалось жениться на такой дряхлой, больной и такой старушке, которую вскоре после свадьбы расшиб и паралич, и которая и поныне, и с самого того времени без языка и не может выговорить ни одного слова.

— Что вы говорите? — воскликнул я, удивившись. — Ах, какая диковинка!.. Но в доме ли они и здесь ли теперь?

— Нет, — отвечал мне отец Иларион, — а оба они теперь в Москве и живут у брата ее, господина Павлова, весьма зажиточного человека.

— Жаль же мне, — сказал я, — что я этого не знал; а то повидался бы с ним в Москве, ехавши через оную.

— Это вы еще успеете сделать, — отвечал мне отец Иларион. — Они живут безсъездно в Москве, а особливо в зимнее время; и как вы поедете, надеюсь, в оную для коронации государыни, которая, как говорят, в нынешнем же месяце воспоследует, то и можете не только им, но и всему их житью и бытью и семейству досыта насмотреться и надивиться.

Что касается другого моего однофамильца и родственника, живущего также в одной со мною деревне и который доводился мне внучатной дед и был самый тот, у которого бывал я в прежнюю мою в Петербурге бытность, и о котором я имел уже случай вам упоминать, то сказывал отец Иларион, что и сей, будучи из полковников пожалован генерал–майором, находился потом несколько лет сыщиком воров и разбойников в Нижнем–Новегороде; и наконец, будучи отставлен и получив генерал–поручицкой штатский чин, живет уже несколько лет в деревне и в здешнем доме дедов и отцов своих.

— Во, во, во, — сказал я удивившись, — так и у нас теперь завелись здесь превосходительные и генералы! Ну, слава Богу!.. Но не вздумалось ли и сему также на старости лет жениться, как и моему дядюшке?

— Конечно, — отвечал мне отец Иларион, — Но сей, по крайней мере, взял уже за себя хотя вдову, но гораздо уже и достаточнее и помолоясе, и всем и всем получше, и Софья Ивановна у нас боярыня изрядная и хоть куда бы. Но самому–то ему деревенская жизнь как–то не посчастливилась…

— А что такое? — спросил я.

— Стрелял как–то из окошка из штуцара {Нарезное ружье, винтовка.} — отвечал он мне — и штуцар этот разорвало и повредило ему так руку, что остался у него на ней один только указательный палец, а прочие все лекаря принуждены были отрезать, и насилу насилу могли залечить. Несколько недель принужден он был жить для сего в Туле, но и теперь еще носит ее всю обвязанную.

— Что вы говорите? — воскликнул я удивившись. — Ах, какое несчастие! И вот другой пример на глазах моих, что человек целый век служил, бывал на войнах и в сражениях, но нигде не был ранен и поврежден, а наконец, приехав домой на покой, претерпевает какое несчастие.

Потом рассказал я отцу Илариону то, что случилось на дороге с господином Федцовым и что довелось самому видеть.

Наконец, на вопрос: дома ли сей генерал тогда находился? сказал мне отец Иларион:

— Дома, сударь. И где же им быть? Он никуда почти не ездит; и только изредка кое–когда бывает у сестрицы своей Варвары Матвеевны Темерязевой.

— А жива еще сия милая старушка? — спросил я.

— Жива еще и все такова же — отвечал он. — И мы сегодня же еще ее видали, заходя давеча на часок к Никите Матвеевичу. И они все еще изъявляли великую радость о вашем приезде и усердно желают вас видеть, а особливо генеральша.

— Что таково? — воскликнул я удивившись.

— Так–таки, — отвечал мне отец Иларион, — люди вы еще не знакомые, и она еще новый человек; так хочет вас видеть и с вами познакомиться. А легко статься может, что и другое что–нибудь имеет на мыслях.

— А что бы такое это было? — спросил я с родившимся во мне тотчас и превеликим любопытством.

— Бог знает, — сказал отец Иларион усмехнувшись. — Может быть, я и обманываюсь, и она мыслей таких и не имеет; но по натуральности судя, быть это легко может. У ней есть от первого мужа дети, сын да дочь, и сия живет при ней, и девушка изрядная и поспевает в невесты; а вы, батюшка, человек также молодой, холостой, достаточный; приехали теперь в отставку, и вам не одному же жить в деревне, а натурально надобно будет помышлять и о том, чтоб нажить себе и хозяюшку. Ну, так судите сами, милостивый государь, не легко ли статься может, что познакомившись с вами, не захочет ли она попробовать вас ей в женихи? Ей, как матери, то и натурально.

— Во, во, во, — сказал я. — Этого я всего не ведал; и хорошо, батюшка, что вы мне это сказали. Я очень вам за то благодарен.

— Однако, — отвечал мне отец Иларион, — невеста не невеста, а вам, батюшка, отбегать от них ненадобно. Люди они старые, почтенные, хотя дельные, но все родственники.

— Конечно, — сказал я.

— Мой и первый выезд будет к ним; и как скоро осмотрюсь, то и побываю у них.

После того говорили мы о других моих дальних родственниках, живших у меня не в дальнем соседстве. Но все они были уже тогда в царстве мертвых, и из всех их был почти только один, по имени Захарий Федорович Каверин, живший тогда от меня неподалеку. Сей добренькой и мягкодушный старичок доводился мне по матери внучатым дядею и был мне очень знаком. Он служил в последнее время в одном со мною полку и, будучи секунд–майором, оставался с батальоном в Кенигсберге, где я его нередко видал, и как он был там и с женою своею, и детьми, то не один раз случалось мне бывать у них и на квартире и обходиться с ними, как с родными. Я очень рад был, узнав, что находился уже он также почти в отставке и жил тогда с женою и детьми своими в маленьком своем домике в селе Каверине, и положил возобновить с ним прежнее свое знакомство.

Кроме сего, сказывал мне отец Иларион, что жива еще и та любезная старушка, Матрена Ивановна Аникеева, которая была родная сестра дяди моего, г. Арсеньева, а мне тетка, и которую за добрый ее и ласковый характер любил я с самого еще младенчества. Я положил и с нею повидаться, как скоро только мне возможно будет, и жалел только, что жила она от меня не близко, и верст за сорок от моего селения, под Каширою, и мне часто с нею видеться было не можно.