Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3

Посидев у них, проехал я к старику моему князю. Сей едва завидел меня, как и стал спрашивать о успехе моего дела, и услышав о том, как меня принял Князев, порадовался тому искренно, и также не сомневался о успехе моего дела. И как не хотел он отпустить меня от себя без ужина, то принужден я был все достальное время сего дня препроводить у него; которое провели мы с ним в гулянье по его прекрасному саду и в разных приятных с ним разговорах. Словом, он находил в собеседовании со мною от часу более удовольствия и обходился со мною неинако, как бы с каким ближним своим родственником.

Сим кончился тогда сей многими удовольствиями для меня преисполненный день, а вместе с тем окончу я и письмо сие, сказав вам, что я есмь ваш и проч.

(Генваря 29–го дня 1809 года).

ПОКУПАНИЕ ЗЕМЛИ.

Письмо 190–е.

Любезный приятель! Имея делу своему столь хорошее и все чаяние и ожидание мое превосходящее начало, как много ни надеялся я, что оно скоро и кончится, однако надежда сия меня обманула и я с досадою и некоторым прискорбием души принужден был видеть, что течение дел и в межевой канцелярии подвержено было такой же медленности, как и во всех прочих судебных местах, и что мне необходимо надлежало вооружиться терпением и ждать того многие дни сряду, что в один день могло бы исполниться и произведено быть в действо. Причиною тому был отчасти введенной издавна и свято наблюдаемой старинной шлендриян, по которому производятся у нас все дела в судебных местах и канцеляриях, а отчасти стечение других случившихся обстоятельств. Ибо где–то надлежало челобитную мою внесть с прочими делами в докладной реестр; где–то воспоследовала на нее резолюция; где–то делали выправку и писали начерно определение; где–то оное рассматривали; где–то писали набело; где–то все присутствующие члены оное подписывали; где–то писали сообразно с оным указы, и где–то, наконец, оное подписывали, записывали и мне вручали!… Итак, на все сие требовалось время, и время очень многое: ибо иного из исчисленных пунктов и одного мало было одних или двое сутков. И как к тому ж к вящей досаде всех просителей случились в сие время не только субботние и воскресные, но и самые праздничные дни, в которые присутствия в канцелярии никакого не было, а сверх того бывали и отлучки некоторых членов, то сие умножало еще тем более медленность течения сего дела. А от всего того и произошло то, что вместо двух или трех дней принужден я был конца сего дела дожидаться более десяти дней, и все сие время мучиться на непомилованную медленность не только досадою, но и сущею тоскою.

И в самом деле нельзя изобразить, как несносна каждому просителю бывает такая медленность, а особливо таким, которым дорога каждая минута времени и всего нужнее поспешное производство! И как неизъяснимо досадны бывают все случающиеся в то время воскресные и другие праздничные дни, в которые судьи освобождаются от заседания и в которые не бывает до делам никакого производства. Необходимость проживать все такие дни праздно и без всякого дела превращает оные в целые недели и в наискучнейшее в свете время. И я сам, при всей благосклонности ко мне секретарей и главного делопроизводителя, замучился бы истинно сею медленностию впрах, и не знаю как бы сие время перенес, есть ли б не находил средств удобных к прогонянию своей скуки к досады и таких занятий, которые не давали мне почти чувствовать долготы времени. Ибо, что касается до самого дела, то как оно производилось в канцелярии обыкновенно только до утрам до половины дня, то за правило себе поставил не пропускать ни одного присутственного дня, в которой бы мне не быть в канцелярии, не на часок один, по примеру многих, а на все время продолжающегося присутствия. Сие хотя и стоило мне весьма многого труда, но я уже вооружался терпением, ведая, что оттого весьма многое зависит. Итак, обыкновенно приезжал я в канцелярию по утрам и до тех пор бывал, покуда оканчивалось присутствие, и дабы время сие было мне не так скучно, то обыкновенно приискивал я там людей, с кем бы я мог вступать в разные обо всем разговоры. И как мне всегда удавалось и находить людей к тому способных, и я при всех таких случаях старался изъявлять свод здания, то обыкновенно приманивало еще к слушанию наших разговоров и самых секретарей и других чиновников. И как нередко и сами они в том бирали соучастие, то самое сие и ежедневное бывание и спознакомливало меня с ними от часу более и не только помогало мне без скуки провождать время сие, но и обращалось в существительную мне пользу, как то мне не однажды в жизнь мою испытать случилось.

Но никогда не было мне сие так полезно, как при сем случае. Тут чрез то самое не только я спознакомился со многими из межевых, но и с самыми посторонними людьми, имевшими также как я дела в межевой канцелярии, но проистекла случайным образом оттого для меня совсем особая и весьма важная польза. Случилось так, что ни с кем я так много всякой день не разговаривал, как с бывающим также там всякой день господином Муромцовым, Селиверстом Васильевичем. Сей пожилой, умный, но особого характера человек был превеликой охотник говорить; но как он столь же хорошо говорил по–немецки как и я, то мы всякой день схватывались с ним и провождали по нескольку часов в разговорах дружеских о материях разных, простых, экономических, политических и даже самых ученых, наконец натурально и о межевых делах. Он хлопотал также о какой–то земле, и будучи принужден также дожидаться, досадовал по–моему и жаловался на медленность. Итак, оба мы делили между собою и горе свое, и скуку и досаду. И как сие всего чаще подавало нам повод говорить о тогдашних происшествиях по межевой канцелярии, то случись однажды, что он, жалея обо мне, что я о таком маленьком клочке и давно уже купленной земли хлопочу, дивился тому, что я не покупаю себе земли где–нибудь побольше и не пользуюсь тогдашним, наиудобнейшим к покупанию случаем. «Никогда, говорил он, такого хода на сие не было как теперь, и все хватают себе земельки и рвут, и едва только успевают отсыпаться денежками. А тебе блого так дружен Анисим Титович, да и сей молодец (указывая на секретаря) к тебе отменно благосклонен, а от них двух и зависит все дело. Нужно бы только им захотеть, как дело бы и в шляпе тотчас было! А и их не трудно заставить того похотеть: нужно только тому и другому что–нибудь в руки, разумеется по куску хорошенькому, так и полетит дело!» — «Что вы говорите!» (воскликнул я). Ей–ей, подхватил он, подумай–ка братец!» — «Что думать, сказал я: я уже давно о сем думал, и мне самому очень бы хотелось скупить себе земли поболее, но такая беда, что не знаю, где бы удобнее и способную себе отыскать». — «Этакой ты какой, братец! подхватил он: как не найтить, если постараешься; да коротко, они и сами тебе отыщут, если захотят, а сверх того нельзя ли тебе из той же–таки степи купить, из которой они наделили Пашкова таким великим количеством. Неужели не осталось ничего из ней за сею покупкою?» — «Как не остаться, сказал я: осталось, и очень много, но дело смахлевано и смастерено так, что до ней добраться уже не можно. Вся она загорожена кругом теми узкими, проданными Пашкову на разные имена полосами и для того, чтоб ему всею достальною можно было воспользоваться даром и без покупки». — «Изволь смотреть, сказал он: какое плутовство! Но неужели она вся так сплошь окружена и загорожена проданными землями, что нигде не осталось никакого маленького прогалка и промежутка, а то нужно б иметь хоть маленькие воротцы, так бы можно было ими водраться и во все внутреннее пространство».