Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3

Но что ж воспоследовало? Проходит несколько минут — губернатора нашего нет; проходит еще столько ж, — о губернаторе нет ни слуху, ни послушания. Проходит еще с четверть часа — ни губернатор и ни городничий не показываются. «Что за диковинка! думаем и говорим мы между собою: разве еще не доехал или зачем–нибудь остановился?» Но вдруг наконец зашумели вдали сани. — «Губернатор! губернатор!» закричали мы и бросились все в лакейскую, чтоб иттить встречать его на большое мое каменное крыльцо. Но едва только хотели растворять в сени двери, как на встречу к нам городничий в своей шубе и шляпе, весь с головы до ног занесенный клочьями снега и власно как напудренной, и очень от стужи покрасневший. «Что, братец? закричали мы все в один голос: где губернатор?» — «Какой вам губернатор! смеючись отвечал он нам: ежели хотите так же одурачиться, как я, так садитесь в мои сани и выезжайте на улицу». Удивил он нас сим своим приветствием; а он, увидя нетерпеливость нашу узнать дальнейшее, разрешил сию загадку, говоря нам, раздеваясь, следующее: Возможно ли, что случись теперь со мною! Посмейтесь, государи мои, моей глупости. От роду не случалось со мною еще такого случая. Ведь дурак–то мой вестовой всех нас обманул и по пустому перетревожил, а меня только в прах иззнобил, измочил и в сущие дураки поставил. Покажись этому глупцу и сущему фалалею, что едет возок губернаторской! Но правду сказать, его несколько и извинить можно: в такую вьюгу и густую мятель, какая теперь на дворе, немудрено хоть кому ошибиться. На сажень почти ничего вперед явственно не видно. Я и сам хорошохонько обманулся. Но постой! я расскажу вам все дело по порядку. Подхватя его к себе в сани, ну я скакать вдоль по слободе, и в помышлениях, как мне встретить губернатора и что говорить, выезжаю совсем из города. Но как губернатора не было и в появе, то спрашиваю я этого фалалея, где же губернатор? — «Вон там, вон там впереди, говорил он мне: я его едущего в возке видел». — Но подлинно ли ты его видел? спросил я. — «Как же, сударь, подлинно; и давеча было светлее, и теперь только понесла такая густая мятель». — Но где ж он, говорю я, остановившись? — «Бог его знает! разве зачем–нибудь остановился; а видеть я его подлинно, хоть издали, а видел». — Хорошо, брат; так постоим же здесь на месте и подождем. И по выходе из саней и стали мы устремлять свои взоры сквозь несомой ветром прямо нам в глаза прегустейший снег. Но как долго стремления его выдержать никак было не можно, то, завернув лицо свое от снега в шубу, говорю я ему: «Ну, смотри ж пристальней и не прозевай, брат, и скажи мне, как скоро увидишь». Не успел я сим образом, закутавши лицо свое в шубу, минуты две–три простоять, как закричал мой вестовой: «едет, едет! сударь! и вот возок его уже почти перед нами». Я глядь, и вижу действительно вблизи уже нечто едущее черное и большое, и обробев как баба, без дальнейшего рассмотрения, ров с себя скорей шубу, и как в самый тот миг то черное и большое поровнялось с нами, то второпях сочтя это действительно возком губернаторским, без дальнего откладывания и рассматривания хвать я с себя шляпу и отвесил ему пренизкой поклон. Но вообразите себе, государи мои, что было тогда со мною, как вдруг, приподнявшись и подошед ближе, вместо возка и губернатора увидел перед собою… чтоб вы думали?… большой воз сена. «Тьфу! какая пропасть!… махнувши обеими руками, закричал захохотавши я, где был у меня ум и разум, и возможно ли быть так слепу и так глупо обмануться!…» Не успели мы сего услышать, как все вдруг захохотали, и хохотали даже до слез сему смешному происшествию. Городничий сам, нимало за то не сердясь, хохотал вместе с нами и только что повторял: «что, братцы! был истинно такой грех со мною, и надобно было на ту беду иттить такому густому снегу, что и не можно было ничего и в самой близи рассмотреть явственно. Но правду сказать, как бы не рассмотреть, если бы были осторожнеё и не так обоих нас объяла торопливость. Уже мы с вестовым хохотали, хохотали сей общей нашей с ним ошибке».

Насмеявшись и нахохотавшись досыта сему смешному случаю, сказали мы наконец: «Что ж, братцы, не опять ли нам приниматься за прежнее свое дело?…» — Чего долго думать! закричали все. Итак, давай опять становить столы, отыскивать карты и продолжать прежние свои игры в оные; но не проходило и десяти минут, чтоб не вспоминалось нам опять помянутое происшествие и мы опять, засмеявшись, начинали у городничего спрашивать: «Как же, братец, Антон Никитич, ты возу–та сена кланялся?» — «Что, братцы! грех да беда на кого не живет! говорил он: лошадь то четырех ногах, и та вспотыкается, а мне, старику, немудрено было с заслепленными снегом глазами обмануться. Мне пуще всего жаль своего мундира, — всего его измочил….»

Более часа проводили мы еще после сего в играх своих, смехах и хохотаньях, но губернатора нашего, которого велели смотреть уже не одному, а трем, и смотреть прилежнее, не было еще и в появе. Уже настало время ужинать, уже нам и есть всем захотелось, но его все еще не было. Итак, не хотя мучить домашних своих, велел я накрыть стол и подавать есть, и ну–ка мы скорее и без дальних чинов и кое–как ужинать, дабы опростать опять залу. Собрали наконец и со стола, и все мое семейство полеглось уже спать, но мы расположились все еще ждать; но как и опять прошло несколько часов и время перешло уже далеко за полночь, а губернатора все еще не было, то заключая, что конечно он и в этот вечер к нам, и может быть за вьюгою и метелью, не будет, решились все наконец разъехаться по домам и оставили меня одного дома.

Но что ж воспоследовало? Не успел я, раздевшись излегка, лечь в кабинете своем спать и все поугомониться, как прибегает без души вестовой и разбужает нас криком, что губернатор едет, а вслед за ним зашумела и повозка его действительно под окном у меня в воротах. Я рад тогда был, что не совсем разделся и что не погасили совсем огня. Итак, вмиг вздернув на себя кафтан, успел я еще губернатора встретить в сенях и провел его в свою назначенную для него гостинную комнату.

Как губернатор обошелся со мною совсем не гордо, а очень ласково и просто, то просил я его извинить нас всех, что мы его не встретили все по должности, сказывая ему, что мы к тому были готовы и уже трое суток его с часу на час в собрании здесь ожидали, и что все господа судьи с городничим и всю сию ночь пробыли здесь и за несколько только минут от меня поехали. И как он охотно их в том извинял, а извинялся еще и сам, что он поупоздал своим выездом и что его много и метель задержала, то спрашивал я его, прикажет ли он изготовить вечерний стол? — «Ах нет, нет, мой друг! сказал он, пожалуй, не беспокойся! Я никогда не ужинаю, а чашку бы чаю охотно теперь выпил».