Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3

Все выслушали намерение мое и написанной спор с величайшим вниманием, и по окончании чтения, понимающие начали выхвалять и благодарить меня за мое старание, будучи мною очень довольными. Прочие же также хвалили и благодарили меня, хотя и половины дела не могли понять, а только заключали, что я, по мнению их, хитрое и далеко все их мысли превосходящее дело (?)…

Одним словом, предприятие сие возымело желаемое действие и мне столь много помогло, что переменило в один миг мнение самых злейших и об одной только драке помышляющих противников. Все стали уже на меня полагаться и вверять мне судьбу своей округи и всех своих жительств, и оставалось мало таких, которые имели б еще недоверие, и я радовался и благодарил Бога, что мне вздумалось сие сделать, ибо без сего вылились бы превеликие беды и куралесица преужасная.

По распущении сего последнего нашего военного совета, начались у военачальников, поставивших станы свои по разным местам, подчиванья и угощенья друг друга. Всякой звал других к своей коляске и подчивал водкою и другими напитками, какие у кого случились. Между тем приуготовляемы были у всех ужины, и на множестве раскладенных огнях варены были каши и другие ествы. Мы рассудили за блого собрать их все вместе я составить общий ужин или пикник.

И какое это приятное собрание сидело тогда кругом разостланных на траве скатертей, и какой веселой, вкусной и всем изобилием преисполненной ужин был тогда у нас! какое множество еств, какое множество напитков! Всего у нас было довольно, и мы наелись так, как бы на сборном каком и праздничном ужине. Звездами испещренный свод неба составлял тогда наши палаты, а несколько возженных свеч освещали наш стол. Смехи, шутки и невинные издевки услаждали нашу пищу, а согласие между всеми и новая дружба делали ее еще сладчайшею. Одним словом, мы сборищем своим так были довольны, что никому не хотелось расходиться и брать покой, и хотя была тогда глухая уже ночь, но мы согласились проводить еще несколько времени в продолжении наших разговоров, и полегшись кругом раскладенного и самими нами возжигаемого и поправляемого огонька, и провели время в разговорах и смехах истинно до полуночи.

По счастию случился один из наших товарищей, а именно господин Паульской, великой шутник и издевочник и такой человек, которой рожден был к тому, чтоб увеселять компанию разными смешными рассказами и прибаутками, которые к нему чрезвычайно и пристали, хотя он был и прямо разумной человек. И какое множество не насказал он нам тогда такого, чему мы все со смеху надседались.

Наконец, тем не удовольствуясь, стали мы всякой по очереди говорить, и всякой должен был рассказать что–нибудь смешное и увеселить собрание, что не только нам, но и самым людям нашим было приятно, которые поужинав вместе со множеством мужиков и поверенных, окружили наше сборище и до тех пор никто обо сне не помышлял, покуда не разошлись мы по своим походным квартирам.

Сим кончился сей день, а вместе с ним кончу я и письмо мое, сказав, что я есмь и прочее.

(Декабря 20–го дня 1808 года).

СПОР.

1773.

Письмо 164–е.

Любезный приятель! По наступлении последующего дня, начались у нас подчивания друг друга чаем и взаимными поздравлениями с добрым утром. Но у меня, как у главного предводителя, не то было на уме, а я спешил воспользоваться остальным еще свободным временем до сражения и употребить оное на рекогносцирование или осматривание еще одной вершины и некоторых мест, по которым, как думал я, поведет межевщика наш неприятель. И для того, сев на лучшую лошадь, какая могла найтиться во всем стане, и взяв с собою человек пять наилучших поверенных, пустился в степь для обозревания мест.

Не успели мы несколько отехать, как наехали на одного верхового мужика. Мы тотчас стали подозревать не из лазутчиков ли он Пашковых, каковых тогда везде несколько человек шаталось под видом искания пропавших лошадей, и для того поскакали тотчас к нему и приказывали остановиться.

— «Что за мужик? закричали мы: и зачем здесь?»

Бедной мужик так испужался, что не знал, что говорить и делать.

— Я, родимой, Спасский, ищу лошадей! Пропали, кормилец, две лошадки!

— «Нет, плут» закричали мы, «не Спасский ты, а Пашкова! хочешь ли, как мы в плети?»

Мужик, думая, что мы его вправду бить хотим, задрожал от страха и клялся и божился нам, что он не Пашкова, а Спасский и нам союзник и просил помиловать.

— «Постой же, мой друг!» сказали мы: «когда ты Спасший, то сказывай нам, в каком месте ты в Спасском живешь, как тебя и твоих соседей зовут, и так далее, и сказывай скорее, не запинаясь?» И как со мною были однодворцы, знающие спасских мужиков, то по ответам его уверились мы наконец, что он действительно был спасской, и оставили его с покоем.

Осмотревши так называемую Дёминскую вершину, о которой думали, что ее соперник наш станет называть речкою Караваенкою, возвратился я в наш лагерь и начал делать реестр и список всем поверенным в ожидании межевщика и покуда у нас было свободное время.

Никто из нас не сомневался в том, что до обеда нам не будет никакого дела, потому что межевщик ночевал от нас еще за несколько верст. Также все мы полагали за верное, что спору нашему надобно быть в самом том месте, где мы стояли тогда своим лагерем подле озерок, из которых вытекала речка Лесной–Тамбов, и которые озерки разделяли наше владение с рассказовскими. Однако все мы в своем мнении сильно обманулись, и я не успел возвратиться и начать делать помянутой реестр, как показался нам межевщик уже в виду, и мы в самое то время увидели скачущего к нам на подводе солдата с понятыми.

Смутился я тогда и не знал, что это значит, и как его тотчас ко мне, как к главному начальнику, представили, то удивился я еще более услышав, что прислан он к нам с понятыми для повестки, чтоб мы и поверенной господина Рахманова тотчас явились, потому что пришла его владения земля, а при том угрожаемо было, что если не явится, то без него межевать будут.

«Кой чорт?» сказал я тогда сам в себе: «что это значит? там владения Рахманова еще и в завете не раживалось и откуда они его там взяли? Да к чему такая непомерная уже строгость и угрозы? ведь он не слеп и нас видит, к чему посылать с понятыми!»

Признаюсь, что досадна была мне сия межевщикова поступка. Однако некогда было тогда долго разтабарывать. Я, схватив лошадь, какая первая попалась, и поскакал во всю прыть к межевщику, боясь, чтоб они чего не напроказничали. Прочие господа последовали за мною, и мы все в один миг очутились у него.

Мы нашли господина землемера нас уже дожидающегося и я первой, подошед к нему, подал ему свою сказку. Он удивился, что я подаю сказку, хотя моя деревня отстояла еще верст за двадцать от того места, и моего владения тут и в завете еще не важивалось, и начал было барабошить. Но не тут–то было, чтоб выторговать тем что–нибудь. Дело было наперед смечено и чем убеждать приготовлено.