Александр Дюма - Приключения Джона Девиса. Капитан Поль (сборник)

Возвратись же, мой милый, потому что, если не возвратишься, ты убьешь не только меня, но и нашего ребенка».

«Стефана говорит, что я день ото дня худею. Нынче утром она советовала мне беречься, она боится, нет ли у меня болезни Апостоли. Она не знает, что теперь я не могу умереть, потому что должна жить за двоих».

«Где ты теперь, мой милый? Верно, в Смирне. Неизвестность – одна из причин, по которым разлука так тяжела. Я угадала: чем больше проходит времени, тем я больше печалюсь. Мне страшно подумать, что воспоминание, столь живое сразу же после разлуки, изглаживается и затягивается, как рана, правда, после раны остается шрам, но разве нет шрамов, которые со временем совсем проходят?

Разумеется, что это не может касаться меня: здесь всё говорит моему сердцу. Куда бы я ни пошла, ты везде бывал, везде еще свежо воспоминание о тебе. Я бы не могла забыть тебя, если бы даже хотела, потому что окружена такими воспоминаниями, и если бы моя рана могла затянуться, то любовь осталась бы в ней, и навсегда.

С тобой не то. Кроме нашего острова, я нигде не бывала, никто меня не видел, ничто не напомнит тебе обо мне. А я, прости меня, я так мало знаю, что, если бы услышала, где ты живешь, я бы не угадала, в которую сторону мне посылать по ветру свои вздохи и поцелуи.

Это невежество еще усиливает любовь мою. Если бы я была учена как ты, воображению моему было бы где разгуляться, я бы спрашивала сама себя, какая сила удерживает звезды над моей головой, отчего времена года в определенные сроки возвращаются, чья невидимая рука управляет судьбами царств, и тогда, погрузившись в размышления, стараясь измерить могущество Божие и знание людское, я бы, может быть, на минуту и забыла о тебе. К несчастью, у меня нет этого развлечения. Едва сделаю несколько шагов, и уже дошла до пределов моего ума, стесненного невежеством, и снова принуждена возвратиться к своему сердцу, исполненному любовью».

«Боже мой! Боже мой! Ни слуха о тебе. И нет надежды получить какую-нибудь весть. Прошедшее мое светло, настоящее мрачно, будущее черно. И я ничем не могу изменить обстоятельств, от которых зависит жизнь и смерть моя… Ждать! О, как это тяжело!

Я не сомневаюсь в твоей любви, верю твоему слову, знаю, что ты сделаешь все, что человечески возможно, чтобы только возвратиться ко мне. Но судьба сильнее человеческой воли. Мне хотелось бы лететь к тебе, а я принуждена жить здесь. Бывают минуты, когда мне хотелось бы умереть, чтобы душа моя освободилась от оболочки тела».

«О, теперь я точно больна, мой милый, меня мучит лихорадка, и я беспрестанно перехожу от ужасного волнения к смертельному унынию. Я думала, что могу писать тебе каждый день и поверять тебе каждую мысль моего сердца, но они скоро истощились. Что нового могу я сказать тебе? Я все уже высказала. Люблю тебя, люблю, люблю!..

Чтобы выразить все мысли, которые занимали меня целый день, мне стоит только вечером написать одно это слово».

«Нет больше сомнения! Живое существо трепещет у меня под сердцем, я сейчас это почувствовала и возвращаюсь к письму моему, чтобы сказать тебе: мы оба тебя любим.

О, не забудь этого: теперь я не одна, теперь ты не для меня одной должен вернуться. Между нами есть нечто священнее нашей любви – наш ребенок.

Я плачу, мой милый. От радости или от страха? Нужды нет, по крайней мере, я могу снова плакать а слезы облегчают меня».

«Сегодня четыре месяца, как ты меня покинул, четыре месяца день в день, и все это время не прошло ни минуты, когда бы я о тебе не думала.

Поспеши вернуться, мой милый, ты не узнаешь своей Фатиницы: так она стала слаба и бледна».

«Богу известно, что я была доброй дочерью, доброй сестрой, и что во время опасных поездок моего отца и брата не проходило дня, чтобы я за них не молилась. Послушай же, и не вини меня в этом: с тех пор как вы вместе уехали, мне кажется, я трех раз об них не подумала, а между тем ведь они подвергаются опасностям, для них море готовит бури, битвы готовят раны, правосудие людское – казни.

Боже мой! Прости, что я не думаю больше об отце и брате, прости, что я думаю только об одном моем возлюбленном.

О, как бы мне хотелось погрузиться в летаргический сон и пробудиться только для того, чтобы быть счастливой или умереть. Время течет, часы проходят, и я замечаю это только потому, что дни сменяются ночами, а за ночью следует день. Если это продолжается таким образом пять месяцев, отчего же оно не может продолжаться и всегда? Время считается только горестями или радостями: пять месяцев разлуки – целая вечность.

Боже мой! Что это я там вижу?.. Неужели наша фелука?

О, благодарю тебя, Боже мой! Это она, она!

Так я тебя снова увижу!

Господи! Дай мне силы перенести это благополучие!

О, я умру с радости… если не с горя».

«Без тебя! Без тебя!.. Господи, помилуй меня грешную!»

«Они всё знают!..

Завидев фелуку, я побежала к окну и по мере ее приближения старалась разглядеть, тут ли ты. Прости меня! Но, кажется, мне легче было бы узнать, что недостает отца или брата, чем тебя.

Тебя не было. Я убедилась в этом гораздо раньше, чем фелука вошла в порт. Все побежали к ним навстречу, одна я не могла оторваться от окна, у меня недоставало даже силы показать им знаками, что я их вижу.

Они взошли на гору, я видела их издали, они были печальны и беспокойны. Потом я услышала радостные крики, которыми приветствовали их слуги, потом услышала, что они идут по лестнице, отворяют дверь. Я хотела идти им навстречу, но посредине комнаты упала на колени, произнося твое имя.

Не знаю, что они мне отвечали, я поняла только, что они высадили тебя в Смирне, где ты хотел подождать их, что ты уехал, не дождавшись, и что они не знают даже, куда ты поехал и когда вернешься.

Я упала в обморок.

Когда я пришла в себя, со мной была одна Стефана.

Она плакала. Я скрывала от нее, что я беременна, и она, не зная этого, невольно обличила мое положение, когда старалась привести меня в чувства».

«О, какая долгая, отчаянная ночь! Какая бурная ночь и на земле, и в моем сердце!.. О, пусть бы весь мир разрушился, лишь бы на развалинах его хоть раз еще тебя увидеть!»

«Я осуждена, мой милый! Если через четыре месяца ты не вернешься, я умру за тебя и из-за тебя.

Благословляю тебя!

Сегодня они пришли ко мне в комнату со спокойными, но строгими лицами. Я догадалась, зачем пришли они, и упала на колени.

Они стали меня допрашивать, как судьи преступницу. Я все сказала.

Они спросили, вернешься ли ты. Я отвечала: «Непременно, если только он не умер».

Они спросили, сколько времени мне надо. Я отвечала: «Дайте мне только обнять моего ребенка».