Станислав Вольский - Завоеватели

— Ты подумай, — поучал его старый солдат. — Вон, видишь, плывет акула. Если она не разинет пасть и не наловит маленьких рыбешек, как она проживет? Вот так же и мы: шире разинешь пасть — больше поймаешь, закроешь рот — голодным останешься. Заглатывай больше, а на остальное наплевать.

Золото, одно только золото было на уме у всех этих людей. Они говорили о нем наяву, бредили им во сне. Оно звенело у них в ушах, сверкало в глазах. Отблески луны на волнах казались им золотыми монетами, опускающееся к горизонту солнце — золотым самородком. Они выдумывали про золото целые истории и через минуту-другую сами начинали верить в свои выдумки.

— Я слышал, что индейцы стреляют золотыми стрелами, — говорит один. — Нужно только стать посреди поля и ждать. Индейцы стреляют, а стрелы отскакивают от панциря и валятся тут же. А когда индейцы расстреляют все стрелы, беги на них и режь во славу божию, а потом подбирай стрелы.

— Но только нужно знать заклятие, — добавляет другой. — Смажь меч змеиной кровью, прочти семь раз «Богородице дево, радуйся» и семь раз молитву святому Яго. Без этого никакого толку не будет: меч от их колеи отскочит, как горошина от стены.

— Да, заклятие — дело большое, — подтверждает ветеран, поседевший в битвах. — Наши падре, наверное, на этот счет знают. Скажите, падре, — обращается он к высокому худому доминиканцу, стоящему у борта, — какую молитву следует читать над мечом перед битвой?

— Об этом, сын мой, было много споров в Саламанкском университете, — отвечает монах. — Одни говорят, что лучше всего помогает «Богородице дево, радуйся», потому что война с неверными угодна пресвятой деве. Другие, наоборот, думают, что пресвятая дева, как женщина, не любит крови и что лучше всего читать молитву святым из военного звания — Георгию-победоносцу или Иоанну-воину. Настоятель нашего монастыря рекомендует в этих случаях читать «Отче наш», ибо бог-отец — бог воинств. Я же полагаю, что на всякий случай нужно читать их все, да еще прибавить семнадцатый псалом царя Давида, потому что там говорится и о щите и о стрелах, а меч подразумевается сам собой.

— А длинный этот псалом? — несмело осведомляется ветеран.

— Да на тридцать «Отче наш» будет, — отвечает падре.

Ветеран вздыхает. Где уж ему упомнить такую махину!

К кучке солдат подходит другой доминиканец, отец Филипе.

— Ты не все сказал, брат Эстабано, — говорит он. — Индия кишит дьяволами. Поэтому, когда читаешь молитву над мечом, обязательно нужно прибавить и особую молитву для одоления лукавого.

— А ты индейских дьяволов знаешь? — обиженно возражает брат Эстабано. — Знаешь ли их имена, свойства и отличия? А если не знаешь, значит не знаешь, каким святым поручена борьба с ними. К каким же святым будешь ты против них обращаться?

Брат Филипе почувствовал себя смущенным. Индейских демонов он, действительно, не знал. Европейских бесов он мог перечесть по пальцам: бесы лихорадочные, бесы горячечные, бесы безумия, бесы, стерегущие клады, бесы, отнимающие у коров молоко, бесы, насылающие на сады червей и гусениц, и даже семь главных подручных самого сатаны, — все они у него как на ладони. А вот индейские бесы — дело темное, и каким святым от них молиться, ни в каких еще книгах не написано.

— Я полагаю, что различать индейских бесов следует по их размеру и виду, — вмешивается в спор подошедший брат Хуан. — Наблюдай, какой он из себя — дерзкий, или понурый, или лукавый, или пронырливый, или надменный; примечай, с каким из наших бесов он схож, и читай молитву тому святому, которому полагается.

— А как же его увидать-то? — спрашивает один из солдат.

Брат Хуан разводит руками.

— Кому дан от бога талант, тот и увидит, — отвечает он. — А кому не дан, тот не заметит дьявола даже тогда, когда дьявол сидит у него на носу.

Споры ученых монахов нагоняли на солдат тревогу. Уж если черные рясы не знают, как быть с индейскими демонами, что может придумать неграмотный вояка? Трудно, должно быть, добывать золото в этой стране, где все, даже черти, шиворот-навыворот!

Когда Франсиско надоедало слушать разговоры солдат, он шел в каюту Охеды и почти всегда заставал своего покровителя за беседой с аббатом Бернардо Бойлем. Аббат был родом из старой дворянской семьи, хорошо знал все, что делается при королевском дворе, и давал Охеде советы. Стоявший в стороне Франсиско жадно ловил его слова и понемногу уяснял себе и то, что будут делать Колумбовы сотрудники, и положение самого великого адмирала.

— Королю нужны деньги, — толковал аббат, — а между тем королева Изабелла дала Колумбу власть над всеми островами и прилегающими материками и предоставила ему право на большую часть добываемого там золота. Надо сбить с него спесь. Надо постараться, чтобы его экспедиции ни к чему не привели. Тогда на его место король и королева пришлют других людей, простых губернаторов на жалованье, и почти все добытое в Индии золото поступит в королевскую казну. Вы будете покорять индейцев, мы будем обращать их в христианскую веру, а Колумбу отведут какое-нибудь поместье, дадут сотни две индейцев — пусть себе возится с ними.

Охеда поддакивал. А когда настоятель уходил, он подзывал к себе Франсиско, с которым очень подружился, и обсуждал планы на будущее.

— Слышал, Франсиско, что говорил падре Бернардо?

— Слышал, сеньор Охеда.

— Видишь, как обстоят дела? С одной стороны Колумб, с другой — король, с третьей — монахи. Я запутался среди них, как муха в паутине. Одному угодишь — другой сживет со свету. Никому не угодишь — все сживут со свету. Трудно мне будет, Франсиско, очень трудно.

— А по-моему, нетрудно, сеньор Охеда. Надо вам как-нибудь от них сторонкой итти. Дикарей, говорят, там много, на нашу долю хватит. Пока Колумб ссорится с нашими падре, мы заберемся в какую-нибудь неизвестную землю, о которой никто еще не знает, и вы станете губернатором, а я — вашим помощником. Заберем у дикарей все их золото и жемчуг, нагрузим на корабли и уплывем прямо в Испанию. Отдадим в казну одну пятую часть, как полагается по закону, четыре пятых достанется вам, а вы мне кое-что сами уделите. Тогда вы и самому Колумбу не уступите. Если даже вас в той земле и не назначат наместником, по-моему, беда небольшая. Ведь все золото мы подметем так чисто, что никто после нас ничего не найдет.

Охеда смеялся и трепал Франсиско по плечу.

— Ты хоть и молод, и, пожалуй, многих стариков перещеголяешь, — говорил он. — Только держи ухо востро и о наших разговорах никому ни слова!

Так, в мечтах и занимательных беседах, проходили дни. Каждый думал о своем: солдаты — о золоте, Охеда — о губернаторстве, Франсиско — о выгодной службе, аббат Бернардо Бойль — о золоте и власти. О власти аббат думал даже больше, чем о золоте. Старому, сухому старику некуда было его тратить. Молодость его давно прошла, удовольствия потеряли цену. Но оставались две вещи, которые для дона Бернардо были всего дороже на свете: звание кардинала и слава ревнителя католической веры. О них он и думал, шагая по палубе в ночные часы.