Патрик О'Брайан - Помощник хирурга

— Матерь Божья, Дева Мария, спаси меня.

Они разговорились, и незнакомец на французском с чудовищным акцентом, и постоянно запинаясь, поведал очень жалостливую историю о том, какие ему пришлось пережить гонения в борьбе за каталонскую независимость. Однако он оказался столь неуклюжей и настолько очевидной подсадной уткой, даже не удосужившейся до конца выучить свой урок, что Стивен быстро устал от него и его горестных словоизлияний.

Последовавший затем допрос оказался всё такого же сомнительного свойства. Майор Клапье выставил двух свидетелей: обливающегося потом зоолога и потрёпанного служащего, которые практически слово в слово с Фове дали показания о том, что доктор Мэтьюрин предлагал доставить сообщения, непочтительно говорил об императоре и просил вознаграждение. За ними последовал клерк из отеля Бувилье, который весьма искренне настаивал на том, что доктор Мэтьюрин желал, чтобы он обменял для него пятьдесят гиней на наполеоны. Этот факт, произнёс майор как можно более весомо, и правда был очень грубым проступком. Доктор Мэтьюрин, виновный теперь по всем статьям, как разумный человек должен понять, что единственным шансом избежать наказания является сотрудничество с властями. Как бы то ни было, никто из присутствующих особо не поверил в этот фарс, и Стивен уже надеялся, что на сегодня всё будет закончено, когда после повисшей ненадолго паузы заговорил сидящий слева человек с суровым взглядом:

— Может ли доктор Мэтьюрин теперь объяснить, почему леди предлагает украшение стоимостью как минимум в миллион за его освобождение, если только ни он, ни она не являются политическими агентами?— Может ли джентльмен, которого подозревают в том, что он политический агент, — тут же ответил Стивен, — выкинуть столь неосмотрительный фокус, сулящий ему самому и его коллегам смерть?

Присутствующие обменялись взглядами.

— Тогда каким же может быть объяснение? — спросил капитан.

— Ответить мог бы только настоящий фат, — сказал Стивен.

— Да как же это возможно, чтобы леди, такая леди, была очарована персоной доктора Мэтьюрина? — воскликнул офицер — первое полное искреннего изумления заявление, прозвучавшее в этой комнате.

— Это немыслимо, признаю, — кивнул Стивен. – Но вспомните, Европа и Пасифая любили быка.

История вообще пестрит примерами гораздо менее подходящих друг другу союзов.

Всё это нужно было обдумать, атмосфера почти разрядилась. Стивен ощущал завуалированные, полные восхищения взгляды, когда вошёл человек, наклонился к Клапье и второпях стал что-то ему нашёптывать. Майор в испуге уставился на него и стремительно выскочил из комнаты. Пять минут спустя, бледный и охваченный яростью, он вернулся с сопровождающим, однако для изучения лица Клапье у Стивена почти не было времени, так как сопровождающим оказался Джонсон.

— Это он, — тут же произнёс Джонсон, и они оба уставились на Стивена, излучая жесточайшую злобу и ненависть. Клапье сделал шаг вперёд и низким голосом, едва сдерживаясь, произнёс:

— Вы убили Дюбрея и Понте-Кане.

Стивен думал, что майор намерен его ударить, однако Клапье сумел сдержаться и лишь закричал:

— В камеру его! В пчелиную камеру!

Пчелиная камера утопала в грязи и слизи и, вероятно, была обязана своим названием наличию гудящего роя трупных и обычных мух. Стивену пришлось несколько часов простоять в помещении с голыми стенами, не считая нескольких вделанных в них железных колец, у полуприкрытого отверстия где-то на уровне проходящей снаружи мостовой, той самой мостовой, на которой располагалось место для казни, терпеть назойливых и вызывающих тошноту мух, вечно усаживавшихся на него своими холодными брюшками.

Стивен наблюдал, как солнце клонилось к закату, небо стало перламутровым, так что крыши за зданием суда превратились в фиолетовые силуэты. Очертания померкли, зажглись фонари, и в комнате с незанавешенным окном за столбом он увидел, как какие-то мужчина и женщина поглощают ужин. Ели они неуклюже, так как держались за руки, а один раз даже перегнулись через стол и поцеловались.

Стали видны звёзды, немного мелких и одна немигающая планета, вероятно Венера, по диагонали перемещавшаяся по небу под незначительным углом, приближаясь к одному из фронтонов и, наконец исчезла за крышей. Он ощущал за щекой ампулу – бессмертный смертный грех, такая вот игра слов. И хотя он давно считал молитву во время опасности неподобающимдействием, слова молитвы всё же звучали в его голове, продолжительные гипнотические каденции церковных распевов, молящих о защите ради его любви.

Наконец за дверью послышались шаги, затем зазвенели ключи и во внезапно появившемся свете, вместе с резко усилившимся жужжанием мух, вошёл старшина охраны. Конвой отвёл доктора обратно в комнату для допросов и уже там, когда глаза наконец привыкли к свету, он увидел генерала с его адъютантом, заместителя коменданта Тампля и играющего ведущую скрипку полковника, теперь бледного и крайне нервничающего.

— Это ваш пленник? — спросил генерал.

— Да, сэр, — ответил комендант.

— Отвезите его обратно в Тампль. Полковник, вы должны доложить в канцелярию министра завтра к восьми часам утра.

Поездка прошла в тишине. Комендант казался постаревшим, нервным и подавленным. Адъютант генерала был занят своими мыслями и теребил темляк, который застрял в дверях экипажа.

— Вот и ты, Стивен! — воскликнул Джек. — Наконец-то! Боже, где ты пропадал...

Стивен вскинул руку и несколько мгновений, прижавшись ухом к двери, прислушивался.

— Слушай, Джек, — когда воцарилась полная тишина произнёс он, — возможно ли как-то ускорить процесс? Джонсон в Париже. Он опознал меня.

— Вот как! — воскликнул Джек и поднял свечу, чтобы осветить уборную. Всё было готово для начала предприятия, дело оставалось лишь за более прочными талями, чем те, что прибыли с обедом. Всё кроме разломанной мебели, древесину которой надлежало использовать в качестве необходимых клиньев и упоров, но даже эту часть работы он подготовил, зазубрив ножи Пупет, смастерив из них что-то вроде пилы и сделав в нужных местах невидимые надпилы. Массивные перекрёстные балки уборной были обнажены и очищены от скрепляющего раствора, одним концом ещё скрываясь в аккуратно сложенной каменной кладке. Эта кладка могла быть разобрана в одно мгновенье и длинным плитам не хватало лишь механизма, способного их поднять. Имея в наличии блоки, было бы достаточно просто их расшатать, одну за другой. У Джека был надёжный крюк, пара перемычек и линь, хотя и тонкий, но весьма прочный. На даже с имеющимся снаряжением задача вовсе не представлялась невозможной.

— Виток за витком, сдвоенным тросом, может получиться, — сказал он. — Всё зависит от того, выдержат ли ролики.