Джеймс Нельсон - Викинги. Ирландская сага

— Так что это у тебя за дело, настолько важное, что ты отправляешься на улицу полуодетым?

— Я должен увидеться с Арнбьерном.

— С Арнбьерном, который увезет тебя от нас?

— Так, во всяком случае, он говорит. И я намерен узнать, так ли это.

Слова эти дались ему нелегко. Он действительно всерьез рассчитывал на Арнбьерна, причем куда больше, чем привык полагаться на кого-либо, кроме себя. А еще он был совершенно уверен в том, что Арнбьерн — не из тех, на кого можно полагаться.

Солнце стояло уже высоко, и Дуб-Линн бурлил своей обычной шумной жизнью, когда Торгрим вышел из дома Йокула и зашагал по выложенному досками тротуару. Несмотря на все, что он наговорил Альмаите, Ночной Волк смутно представлял себе, куда и зачем направляется. Главным для него было вырваться из четырех стен дома Йокула.

Он забрел на рынок. Шаткие ларьки и палатки, сооруженные из шестов и холщовых полотен, кое-как скрепленных вместе, приютили торговцев мясом, овощами, травами, рыбой, безделушками и талисманами из серебра, тканями — словом, почти всем, что можно было найти и в любом торговом городе Скандинавии. Повсюду звучала норманнская и ирландская речь, в которую вплетались слова еще нескольких языков. Дуб-Линн, изначально служивший форпостом, небольшим укрепленным пунктом для защиты кораблей, вставших здесь на зимовку, быстро превращался в главный торговый порт, центр коммерции, импорта и экспорта. Он перестал быть досадной помехой для королей Ирландии, становясь весомым фактором в бесконечной борьбе за власть, с переменным успехом ведущейся теми, кто мечтал объединить страну под своей рукой.

Торгрима всегда изумляло здешнее столпотворение мужчин, женщин и детей. Ему было не привыкать к переполненным улицам торговых городов, но он никак не ожидал увидеть что-либо подобное в Ирландии. Однако здесь были купцы и мастеровые, земледельцы и пивовары, и даже священники ирландской веры, Христовы люди — и все они толпились на узких улочках и рыночных площадях норвежской крепости, расположенной за сотни миль от самой Норвегии.

Он уверенно шагал по дороге, которая была ему хорошо знакома. Впереди его ждали разочарование и горечь, он уже предчувствовал их приближение, и идти туда ему совсем не хотелось. Но он должен был это сделать.

Арнбьерн Белозубый вместе с прочими состоятельными ярлами и владельцами кораблей снимал комнаты в резиденции Олафа Белого, короля Дуб-Линна. Она была огорожена десятифутовым частоколом, а единственные ворота охраняли два воина Олафа. Обычно, чтобы попасть внутрь, требовалась веская причина и приглашение, но Торгрима узнали издали и пропустили безо всяких вопросов. Он застал Арнбьерна дома, тот сидел за столом, на котором высились, подобно погребальным курганам, небольшие кучки золота и серебра. Ярл увлеченно подсчитывал их.

— А, Торгрим! Добро пожаловать! Рад тебя видеть! — воскликнул он, вставая. — Эй, там! — крикнул он невидимой рабыне в соседней комнате. — Подать меда Торгриму! Неси кубок, да поживее!

Торгрим пожал Арнбьерну руку. Теплое приветствие могло бы доставить ему удовольствие и даже приободрить, если бы не тот факт, что с подобным радушием Арнбьерн приветствовал почти каждого и по любому поводу, буквально лучась энтузиазмом. Ярл жестом указал ему на стул. Торгрим сел.

— Сегодня утром продали рабов. Мы неплохо заработали, Торгрим, совсем неплохо. Я как раз подсчитываю долю каждого, но твоя будет весьма внушительной. И я не забыл о своем обещании, — добавил он, понизив голос. — По три части тебе и Харальду, и еще по две — тем, кто открыл с тобой ворота.

В ответ Торгрим лишь небрежно отмахнулся. Если бы Арнбьерн сказал, что оставит себе всю его долю в качестве платы за то, что отвезет его домой на своем корабле, он не стал бы возражать при условии, что они отплыли бы завтра.

— Благодарю тебя, Арнбьерн, но вновь повторяю, что в этом нет необходимости. Я пришел узнать насчет твоих планов. Я имею в виду, планов насчет отплытия.

— Я как раз составляю их. Эй там, где этот чертов мед? — Последние слова он выкрикнул, обращаясь к двери, после чего оттуда выскочила перепуганная рабыня с чашей в руках и, расплескивая мед, поспешила с ним кТоргриму.

— Несчастная идиотка! Просто удивления достойно, что на невольничьем рынке за этих ирландцев вообще удается выручить хоть что-либо, проклятые тупицы. Причем вся нация целиком. Так о чем я говорил?

— О своих планах насчет отплытия.

— Да, правильно. Планы насчет отплытия; Корабельные плотники как раз сейчас осматривают «Черный Ворон». Мы поставили его на катки. Пожалуй, кое-где доски наружной обшивки [29] Доска наружной обшивки — одна из деревянных досок, образующих корпус корабля. Викинги использовали способ строительства, который называется «обшивка внакрой», когда верхняя доска перекрывает нижнюю. (Примеч. пер.) немного подгнили, и они их заменят. Подготовят корабль к морскому переходу. На это у них уйдет неделя или около того, я бы сказал. После чего мы отправимся в путь. Не думаю, что мы задержимся здесь дольше.

Торгрим попытался сохранить невозмутимость, но Арнбьерн был слишком проницателен и потому заметил тень неудовольствия, скользнувшую по его лицу.

— В чем дело? Что тебя беспокоит?

Торгрим сделал большой глоток, и для того, чтобы собраться с мыслями, и чтобы утолить жажду.

— Корабельные плотники, — проговорил он наконец. — Мне хорошо знакома эта порода. Они не угомонятся, пока не обнаружат гнилое пятнышко, а потом станут находить еще и еще. И вскоре они разберут корабль до последней мелкой заклепки, а тебе придется продать свои земли, чтобы расплатиться с ними. Гнилое дерево для них — все равно что чистое золото, и они соберут его до последней унции.

Арнбьерн кивнул.

— Еще бы! Но я знаю об этом. Найти честного корабельного плотника — то же самое, что найти трезвого мужчину в медовом зале. Но без ремонта, боюсь, «Черный Ворон» развалится на полпути домой, а вплавь мы после этого не доберемся. Во всяком случае, я поставил надзирать за работой одного из своих лучших людей.

Торгрим кивнул и вновь сделал долгий глоток. Он не хотел ставить Арнбьерна в неловкое положение, спрашивая, кто же именно присматривает за работой корабельных дел мастеров, поскольку был уверен, что такого человека просто нет. Последовало неловкое молчание, и, чтобы нарушить его, Арнбьерн поинтересовался, как у него с Харальдом идут дела. Еще несколько минут они разговаривали обо всяких пустяках, после чего Торгрим счел за благо удалиться.

Он вышел из комнат Арнбьерна во двор, окунувшись в дыхание океанского ветра, который принес с собой запахи повседневной жизни, но чувство отчаяния, охватившее его после только что состоявшегося разговора, не проходило. Арнбьерн сказал две важных вещи. Две вещи, которые причиняли ему саднящую боль, словно рана в боку.